Музыка любви - [37]

— Нам нужно поговорить, — сказал он, но его слова прозвучали как вопрос.

— Ты собираешься прочесть мне лекцию о рисовании?

Опустив голову, он сосредоточенно рассматривал копию своего коттеджа.

— О твоем увлечении, мне кажется, мы уже поговорили достаточно, теперь я хочу поговорить о другом.

— Хвала небесам за эту маленькую милость. — Дурашливым жестом сложив руки на груди, Ханна уставилась в потолок.

— Ханна, — начал он тихо, — я хочу извиниться. Я понимаю, мои упреки были совершенно необоснованны…

Она отвела взгляд.

— Прости. Я бы хотел взять свои слова назад, — вздохнул Майкл.

— Понимаю.

— Но эта сцена… Знаешь… она часть того, что мы должны обсудить.

Нахмурив тонкие брови, Ханна присела на край софы.

— Ты можешь выражаться яснее?

— Я попытаюсь. — Он нетерпеливо передернул плечами и сел рядом, намеренно сохраняя дистанцию. Он знал — стоит ему прикоснуться к ней, и их разговор закончится, так и не начавшись. — Если ты оглянешься назад, на наше стремительное сближение, ты заметишь, что мы либо обсуждали твой талант, либо нас тянуло друг к другу… физически.

Ханна небрежно кивнула, хотя на самом деле ее озадачило такое вступление.

— Я хотел знать о тебе правду, но говорить на эту тему с твоими братьями мне было неловко… Когда умер твой муж? — спросил он.

Ханна была застигнута врасплох этим неожиданным вопросом. И невольно, словно защищаясь, она вздернула вверх подбородок.

— Шестнадцать месяцев три недели и шесть дней назад.

— Ты все еще считаешь?

— Да. Хотя я делаю это неосознанно. Ты спросил, и цифры сами сложились в моем мозгу.

— А девочки? Они, наверное, тогда были совсем крошки?

— Они были слишком маленькие, когда Куин умер, и не помнят его. Кристе сейчас четыре. Кейси почти три.

— Что случилось?

— Что?

— Отчего он умер? — спросил Майкл.

Его голос был полон сострадания. Глаза смотрели мягко и участливо.

Ханна, призвав на помощь всю свою волю, заставила себя говорить.

— Куин стал жертвой пьяного водителя. Бессмысленная смерть положила конец жизни… полной смысла.

— Прости, — прошептал он. — Я должен был знать. Мэтью сказал, что ты была… что это было непросто для тебя.

— Иногда, — вздохнула она, — мне кажется, словно это было вчера. Долгое время я не могла отделаться от чувства, что вот-вот откроется дверь и он войдет. Я прошла через это. Я даже научилась справляться с одиночеством собственными методами. Но сейчас, когда ты спросил… — она заморгала, стряхивая слезы с ресниц, — воспоминания ожили.

— Ханна, — нежно сказал он, притягивая ее к себе.

— Ничего, это пройдет, — заверила она. — Я исцелилась. У меня было достаточно времени для горя.

— Ты любила его?

— Да, я любила его, — просто ответила она. — Мы начали встречаться, когда мне было семнадцать, и через два года поженились. У меня не было никого, кроме Куина. — Она с трудом проглотила подступившие слезы, — Прекрасно помню то утро… Он поцеловал меня на прощание в последний раз.

Майкл крепко обнял ее, ощущая, как ее тело сотрясает дрожь. И горькое чувство потери невольно передалось ему и стало его болью.

— У вас был счастливый брак? — осторожно поинтересовался он.

— О да! У нас была очень счастливая семья. Прежде чем стать любовниками, мы долгое время были друзьями. Я убеждена, что именно это сделало нашу совместную жизнь такой счастливой.

— Но он не поощрял твое увлечение?

— Это Мэт сказал тебе?

Майкл кивнул.

— Я была настолько погружена в любовь, что времени на рисование не оставалось, — объяснила она.

— Мэтью смотрит на это иначе. Он считает, что Куин не одобрял твои занятия рисованием. Не явно, разумеется.

— Я думала, мы покончили с этим вопросом, — напомнила она ему.

Он медленно отпустил ее, поднялся и прошелся по комнате.

— Я стараюсь понять тебя, Ханна. Это важно для меня. Ты любила и вышла замуж, когда была совсем юной. Ты говоришь, что замужество было удачным, и вместе с тем именно из-за него ты была вынуждена зарыть свой талант в землю.

— Мой муж и мои дети были для меня важнее искусства, — парировала она.

Но он не верил, что решение далось ей так легко, как она пыталась это показать.

— А теперь? — спросил он. — Разве твои дочери значат для тебя меньше?

— Я не говорила этого, — возразила она, теряя терпение. — Они так же дороги мне, как и прежде. Возможно, даже больше. Но мои потребности изменились. Я строю новую жизнь. Без Куина. И мои интересы без него иные. Рисование…

— …стало для тебя так же необходимо, как воздух, — закончил Майкл.

— Давай не будем начинать все сначала!

— Но это так, Ханна! — пытался он убедить ее. — Тебе действительно надо рисовать. Это помогает справиться с болью. Помогает забыться. Ты погружаешься в мир своих фантазий, когда рисуешь.

— Почему ты так настаиваешь на этом?

— Потому что ты слишком долго отказывала себе, и, думаю, несправедливо. А может, потому, что ты так страстно стараешься доказать, что это для тебя не важно.

— Нет, Майкл, я не считаю, что это не важно. Но искусство — это не главное в моей жизни. У меня есть дочери. У меня был муж. — Она посмотрела на него и прочла в его взгляде недоверие. — Опять что-то не так? Или ты сомневаешься в искренности моего материнского чувства?