Музыка и тишина - [58]

— Кирстен, — говорит он, — иди ко мне. Возблагодарим Бога за то, что он свел нас в доме Своем и удерживает тебя рядом со мной.

Солнце быстро движется к закату, золото исчезло с лица Кирстен, и вся она погружена в тень. Она открыла флакон с лечебными солями и поднесла его к носу, словно боится потерять сознание. Затем, похоже, справляется со слабостью, встает и подходит к Королю. Он страстно протягивает к ней руки, как в тот день, когда впервые стал ее любовником. Он усаживает ее к себе на колени и целует в губы.

У Короля Кристиана есть записная книжка, куда он время от времени заносит мысли и размышления, когда те незваными гостями приходят ему в голову.

Эти Наблюдения-Призраки, как он их называет, держат его в плену сильнее, чем то, что он окрестил своим «привычным земным философствованием». Частично это объясняется тем, что он не знает, откуда они проистекают и как пришли ему на ум. Неужели человеческий мозг подобен участку земли, где в зависимости от направления ветра или от маршрутов перелета птиц могут ронять семена зерновые культуры, цветы, травы и даже могучие деревья? Если так, то не заполнит ли его целиком всякий вздор — словно гигантские корни и чертополох, — и не останется места для процветания разума? И значит, не следует ли человеку углубляться лишь в те мысли, которые логически вытекают из других мыслей, и тем самым защитить себя от всего, в чем присутствует чувство незванности? Или истина в том, что некие ценные прозрения могут прорасти в нас, как несомое ветром зерно прорастает на заливном лугу, и происхождение их навсегда так и останется для нас тайной?

Кристиан не знает ответа ни на один из этих вопросов. Они не поддаются определению. Но год за годом его записные книжки наполняются этими призраками, этими тенями, которые, когда он их перечитывает, порой кажутся так же лишенными смысла, как записки сумасшедшего. Однажды он говорит себе, что разожжет из своих книжек погребальный костер и позволит записанным в них мыслям и полумыслям вместе с дымом вознестись в пустоту, из которой они явились.

В тот вечер, когда после ухода Кирстен, объявившей о своей беременности, наступает тьма и Кристиан вновь остается один, его неожиданно начинает мучить одна из этих незваных мыслей: приход Кирстен ему всего лишь приснился. Когда мозг перегружен заботами — как сейчас его мозг, — он способен видеть странные явления, порождать фантазии, и сегодня ему явилась не Кирстен, а бесплотное видение. В действительности Кирстен не входила в его комнату, не сидела там, где свет озарял ее лицо, не произносила ни слова. В действительности ее там вообще не было.

Кристиан выбрасывает свое крупное тело из кровати и берет лампу. Слуг он не будит и один идет босиком по холодным мраморным полам, пока не подходит к комнатам Кирстен.

На его стук дверь отворяет молодая женщина, Эмилия, и он видит, что в комнате горят свечи, словно Кирстен решила допоздна не ложиться, чтобы поиграть в карты или поболтать со своими женщинами. Но, пройдя мимо Эмилии и сделав несколько шагов, он понимает, что спальня пуста. Кровать разобрана на ночь, но в нее не ложились.

— Она приходила ко мне? — спрашивает Король.

Эмилия смущена.

— Приходила к вам, Сир?

— Сегодня вечером. Перед заходом солнца. Она приходила в мои комнаты?

— Я не знаю…

Эмилия держится очень спокойно, но не смотрит на Короля, когда говорит:

— Она отправилась в Копенгаген, Ваше Величество, только на этот вечер…

— В Копенгаген? С какой целью? В чей дом?

— Она не сказала. Сир. Она просила меня дождаться ее, вот и все.

Король Кристиан подходит к кровати Кирстен и смотрит на нее. Затем протягивает руки, берет простыню за кружевную оторочку и начинает натягивать ее в сторону изголовья. Он делает это очень нежно, словно видит спящую Кирстен, волосы которой огненным пятном рассыпаются по подушке, и старается укрыть ее от ночной прохлады.

Горчица и ленты

После свидания с Эмилией в погребе Питер Клэр жил в состоянии легкого удивления.

Ему трудно поверить, что сказанное там вообще может быть сказано. Он снова и снова проигрывает их разговор, словно это музыкальное произведение, ведь каждое новое исполнение способно его значительно улучшить. Однако лучше не становится. Остаются голые факты: он предложил Эмилии Тилсен свою любовь, и Эмилия Тилсен ему отказала. В любой версии их диалога, каким бы образом ни переставлялись слова и выражения, звучит ее отказ, и с этим нельзя не считаться.

Отказ озадачивал его гораздо больше, чем озадачил бы любого другого мужчину, поскольку он не привык, чтобы ему отказывали. За двадцать семь лет жизни Питера Клэра женщины вели себя с ним так же, как море ведет себя с ветром. Его способность нарушать их покой, подхлестывать их желание и даже — на каком-нибудь знойном свидании в предрассветные часы — вызывать на их губах пену сладострастия всегда оставалась неизменной. Однако теперь, когда чувства его наконец глубоки и надежны, когда он, кажется, знает, что его будущее связано с Эмилией и что, если на его любовь ответят взаимностью, его ждет поистине счастливая жизнь, именно эта молодая женщина выказывает к нему полное равнодушие и холодна как камень. Бедственное состояние кур, жалость и участие к ним занимали ее гораздо больше, чем его признание. Она прямо сказала ему, что между ними никогда не существовало никакого взаимопонимания.