Музыка горячей воды - [22]

нашим чувствам. Нам нечего брать и нечего

давать, нам нужно только

начинать, начинать, начинать!..

— Большое спасибо, — сказал Виктор Валофф, — за то, что пришли.

Хлопали ему очень громко. Они всегда хлопают. Виктор наслаждался славой. Поднял тост все той же бутылкой пива. Ему даже удалось залиться румянцем. Потом он ухмыльнулся — очень как-то по-человечески. Дамы такое просто обожали. Я в последний раз приложился к мерзавчику виски.

Вокруг Виктора столпились. Он раздавал автографы и отвечал на вопросы. Дальше — его выставка. Мне удалось увести Вики, и мы пошли по улице к машине.

— Мощно читает, — сказала Вики.

— Да, у него хороший голос.

— Что ты думаешь про его стихи?

— Думаю, они от души.

— По-моему, ты завидуешь.

— Зайдем выпить? — сказал я. — Там баскетбол показывают.

— Ладно, — ответила она.

Нам повезло. Игра еще не кончилась. Мы сели.

— Ох-х, — произнесла Вики, — ты только погляди, какие у этих парней ноги длинные!

— Дело говоришь наконец-то, — сказал я. — Что будешь?

— Скотч с содовой.

Я заказал два скотча с содовой, и мы стали смотреть игру. Парни бегали туда-сюда, туда-сюда. Чудесно. Кажется, их что-то очень заводило. А народу в баре почти совсем не было. Похоже, вечер как-то сложится.

Не вполне Бернадетта

Я обернул окровавленный хуй полотенцем и позвонил врачу. Пришлось положить трубку рядом и набирать номер одной рукой, а другой придерживать полотенце. Попал на регистраторшу.

— Ой, мистер Чинаски, ну что теперь? Опять беруши в ушах потерялись?

— Нет, чуть серьезней. Мне нужен врач, и побыстрее.

— Завтра в четыре пополудни устроит?

— Мисс Симмз, у меня критическое положение.

— Какова его природа?

— Прошу вас, мне нужно к врачу сейчас.

— Ладно. Подъезжайте, попробуем вас принять.

— Спасибо, мисс Симмз.

Я соорудил временный турникет, разорвав чистую рубашку и обмотав ею пенис. К счастью, у меня была клейкая лента, но старая и пожелтелая, она неважно клеилась. Натянул штаны с трудом. Такой вид, будто у меня гигантский стояк. Застегнуть до конца вообще не удалось. Я доплелся к машине, залез и доехал до врача. Выбираясь из машины на стоянке, потряс двух старушек — они выходили от окулиста, который принимал внизу. В лифте мне повезло — на третий этаж я ехал один. Там увидел, как кто-то идет по коридору, повернулся спиной и сделал вид, что пью воду из фонтанчика. Потом сам прошел по коридору в приемную. Там было полно народу, практически здорового — гонорея, герпес, сифилис, рак и тому подобное. Я подошел к регистраторше.

— А, мистер Чинаски…

— Прошу вас, мисс Симмз, только без шуточек. Положение у меня критическое, уверяю вас. Скорей!

— Можете зайти, как только доктор освободится.

Я встал у перегородки, отделявшей регистраторшу от всех нас, и начал ждать. Как только больной вышел, я вбежал в кабинет.

— Чинаски, в чем дело?

— Крайний случай, доктор.

Я снял ботинки с носками, штаны с трусами, бросился спиной на смотровой стол.

— Что это у нас тут такое? Ну и наверчено.

Я не ответил. Глаза у меня были закрыты, я чувствовал, как врач распутывает турникет.

— Знаете, — сказал я, — в одном городишке у меня была знакомая девушка. Ей еще двадцати не было, и она забавлялась с бутылкой от кока-колы.

И бутылка там у нее застряла, она ее никак вытащить не могла. Пришлось обращаться к врачу. А вы знаете эти городишки. Пошла слава. Вся жизнь у девушки насмарку. Ее чурались. Все ее сторонились. Самая красивая девушка в городке. В конце концов вышла замуж за карлика, прикованного к инвалидному креслу, — его разбил какой-то паралич.

— Старье, — сказал врач, сдирая последние витки моей перевязки. — Как это с вами произошло?

— Ну, звали ее Бернадетта, двадцать два года, замужем. Длинные светлые волосы, они ей налицо все время падали, приходилось смахивать…

— Двадцать два?

— Да, и в джинсах…

— У вас тут довольно глубокие порезы.

— Постучалась в дверь. Спросила, можно ли зайти. «Конечно», — говорю. «Больше не могу», — сказала она, забежала ко мне в ванную, дверь толком не закрыла, спустила эти джинсы вместе с трусиками, села и начала писать. У-У-У! ГОСПОДИ!

— Спокойнее. Я стерилизую рану.

— Знаете, доктор, мудрость приходит в самый неровный час, когда юность миновала, гроза кончилась, а девчонки разошлись по домам.

— Есть такое.

— АЙ! О-О! БОЖЖЕ!

— Прошу вас. Надо хорошенько промыть.

— Она вышла и сказала, что вчера у нее на вечеринке мне не удалось решить проблему ее несчастной любви. Вместо этого я всех напоил, свалился в розовый куст. Порвал штаны, на ногах не стоял, ударился головой о валун. Какой-то Уилли понес меня домой, а с меня штаны свалились, потом трусы, но вот проблему ее несчастной любви я не решил. Она сказала, что любовь все равно закончилась, а я хоть наговорил гадостей.

— Где вы познакомились с этой девушкой?

— У меня был поэтический вечер в Венеции. Я с ней потом познакомился в баре по соседству.

— А мне стих прочесть сможете?

— Нет, доктор. В общем, она говорит: «Больше не могу, чувак!» Села на кушетку. Я сел в кресло напротив. Она пьет пиво и мне рассказывает: «Я же его люблю, понимаешь, но никакого контакта не могу добиться, он не хочет разговаривать. Я ему говорю: поговори со мной! А он, вот ей-богу, ни в какую. Говорит: дело не в тебе, а в чем-то другом. И на этом все».