Музы в век звездолетов - [70]

— Шестнадцать.

— И очаровательные шестнадцать, должен признаться. Вы здесь с родителями?

— Да. Ма и па на совещании. Они нам разрешили пойти в эмотеатр.

— Кому это вам?

— Здесь еще мой старший брат, Джэсон.

— Так. А ему сколько лет?

— Восемнадцать. Но он рослый, с виду настоящий мужчина, кто его не знает, дает ему больше двадцати.

— Где он сидит?

— Рядом со мной, слева.

Доктор посмотрел на план зала.

— Так, значит номер… э… шесть тысяч сорок два. Придется послать за ним контролера.

— Не надо, прошу вас, — поспешно взмолилась она. — Пусть досмотрит. А то он взбесится, если по моей милости не узнает, чем кончилось.

— Ладно, — любезно согласился доктор. — Как вы развлекаетесь здесь, в Нью-Йорке?

— Сногсшибательно!

— Это хорошо. А дома тоже бываете на эмоциофильмах?

Доктор увидел, как она как-то напряглась и нервно заерзала в удобном кресле.

— Да.

— Любите их?

— Да.

— И волнуетесь, когда воспринимаете эмофильмы ужасов?

— Нет, сэр.

За ее настороженностью доктор почувствовал тревогу.

— Так почему же вы так нервничали сегодня, как по-вашему?

— Не знаю, сэр. Может быть, с непривычки. Я никогда раньше не уезжала так далеко из дому, только один раз — в Нью-Орлеан.

Доктор опять взял в руки ее допуск.

— Снимок не очень-то похож.

— Да, я плохо вышла, — пролепетала она.

Улыбка вдруг сбежала с лица доктора, оно сразу стало строгим.

— А может, все дело в том, что это не ваша фотография и не ваш допуск?

Она побелела.

— Как вас зовут?

— Робайна Роу.

Опущенные глаза не отрывались от нервно мечущихся пальцев.

— Кто такая Лоретта Минан?

— Моя подруга.

— Почему вы взяли ее допуск?

Она чуть не плакала.

— Я просто не могла не пойти на этот эмофильм. В нем играет мой любимый актер.

— Наверно, в вашем допуске запрещены эмофильмы ужасов?

Она кивнула.

— А почему? Кошмары по ночам?

Она покачала головой.

— Никогда не поверю, что у вас плохое сердце.

Она снова покачала головой.

— Я Восприимчивая, — мрачно вымолвила она наконец.

Доктор даже подскочил от возмущения и перегнулся через стол.

— Ах ты, глупая! — заорал он. — Настоящая дуреха.

С порога открытой двери вдруг метнулась тень, через стол прыгнула на доктора и вместе с ним покатилась на пол.

— Джэсон! — взвизгнула Робайна.

— Как вы смеете так разговаривать с моей сестрой! — вопил Джэсон, молотя доктора кулаками. — Я убью вас!

Служащий, сопровождавший Джэсона в клинику, кинулся к столу, чтобы оттащить юношу; Робайна тоже попыталась вмешаться, но в пылу драки ее сбили с ног, она упала и ударилась головой о перевернутый стул. Услышав крик боли, Джэсон бросился к сестре.

— Пустяковая шишка! — уверял он, обняв ее и утешая, как малого ребенка.

Доктор тем временем встал на ноги и злыми глазами разглядывал этого высокого, на редкость красивого юношу — полумальчика, полумужчину.

Бережно усадив сестру в кресло, Джэсон вновь круто повернулся к врачу.

— Послушайте, вы…

— Нет, это вы послушайте! — перебил доктор. Он видел, что Джэсон весь подобрался, словно для второго прыжка, но Робайна схватила его за руку, и кулаки юноши медленно разжались. — Если бы вы действительно так сильно любили сестру, вы бы не помогали ей убивать себя.

— О чем вы говорите?

— Вы отлично знаете, о чем, черт вас дери! — крикнул доктор. — Отлично знаете, что ваша сестра считается Восприимчивой. Она ощущает все в десять раз интенсивнее обыкновенного человека, и порог восприятия у нее настолько высок, что сцена смерти в эмофильме может убить ее! Некоторые мои слова вам, видно, непонятны, — добавил доктор, заметив легкое замешательство на лице Джэсона, — но зато вы наверняка знаете, что такое ваша сестра и как осторожно с ней надо обращаться.

Виноватое выражение лица Джэсона подтвердило его правоту.

Разгневанный врач продолжал бушевать.

— Какого же черта мы ввели закон об обязательном допуске к восприятию эмофильмов, как вы считаете? К чему все эти медицинские обследования и психотесты при выдаче допусков? Даже вас, вас, такого здоровенного быка, можно убить страхом, если острота проецируемого ощущения превысит предел вашего психопрофиля. — Он видел, что юноша опять не понял последних слов. — Впрочем, это уж дело ваше. А вот почему вы подвергли смертельной опасности сестру, разрешив ей незаконно воспользоваться чужим допуском? Да еще выбрали эмофильм ужасов!

— Я не хотел, — жалобно сказал Джэсон, — но она пищала и приставала до тех пор, пока я не сдался.

— Ладно, в общем вы оба нарушили закон. Мы дадим знать вашим родителям, а до их прихода придется посидеть здесь. — Доктор нажал сигнальную кнопку и вызвал охранника. — Отведите этих двоих в кабинет мистера Лемсона, — приказал он.

Охранник увел их и по движущейся платформе проводил в административное крыло, где помещалась дирекция; хрусталь и металл театре фирмы «Все как наяву» остался позади. Служащий не ушел, пока управляющий делами вице-президента Сайруса У. Лемсона не пригласил их в кабинет.

Мистер Лемсон предложил молодым людям сесть и молча разглядывал Джэсона, его малинового цвета бумажные штаны в обтяжку и черную, переливающуюся куртку, которая подчеркивала стройность мускулистого тела. «Восемнадцать или больше? — думал он, слегка удивленный. — Этот красивый великан уже не мальчик».