Мужчины в нашей жизни - [34]

Странно, что Глеб — инженер, современный человек — оперирует средневековыми понятиями. И странно, что я, почти незнакомая для него женщина, вдруг показалась ему аллегорией его собственной души. Считается ведь, что увидеть собственную душу можно лишь после смерти…

Странно, но красиво. Такое юношески-романтичное, почти сказочное видение мира! Но в общем, и я ушла недалеко от Глеба, поместив его фотографию на монитор своего мысленного компьютера. Просто каждый использует подручные инструменты: он привык философствовать, я — смотреть на экран.

— …Я понимаю, ты хочешь подумать.

— Ты ошибаешься.

— Отказываешь мне?

Я покачала головой.

— Значит, ты выйдешь за меня замуж?

Я кивнула.

У обыкновенных людей в таких случаях принято подойти и поцеловать невесту. Но разве можно поцеловать собственную душу? Ею хорошо любоваться на расстоянии…

— Пойдем обедать, — не обращая внимания на Любашино выступление, предложила Таня.

— Господи! — вскрикнула Любаша. — Время-то второй час!..

— Скоро половина, — высунулась из-за компьютера Валерия Викторовна.

— Вы идите обедайте, — распорядилась Любаша. — Мы с Катей попозже пойдем.

— Во «Второй этаж»? — уточнила Таня, когда мы вышли на улицу.

— А куда еще?

— В «Болтай и жуй», в «Дуэт»… Ты что, забыла, какие заведения есть поблизости?

— В «Дуэте» голодно, одни пирожные и фруктовые салаты. А «Болтай и жуй» так подорожало!

— У тебя что, финансовый кризис? — не поверила Таня.

— Почти, — призналась я, зная, что Татьяна не станет задавать лишних вопросов.

— Ничего, скоро зарплата. Я такое платье Машке на выпускной приглядела!

— Какого цвета?

— Неоднотонное: от темно-серого до нежно-голубого и сиреневого.

— Мне нравится голубой. Хотя он теперь не очень моден.

— А какой моден? Оранжевый? Розовый? Но он надоел. А потом, Маше розовый не идет, у нее глаза голубые.

— На это теперь не смотрят: голубые, серые. Сделайте только подходящий макияж.

— Да не хочет она макияж! Вообще косметикой не пользуется. Из принципа.

— Это пройдет! Смешные они в этом возрасте. — Я улыбнулась, вспомнив нашу Елену.

— Что-то пройдет, а что-то останется! Сейчас наломает дров — потом всю жизнь расхлебывать будет, — нервно заговорила Таня. Должно быть, сильно переживает за дочь.

Какой смысл в этих переживаниях? Каждый человек сам выбирает судьбу. Другое дело, что в возрасте семнадцати лет сделать правильный выбор очень трудно. И прибегнуть к совету родителей тоже нелегко. Почти как шагнуть на землю с двадцатого этажа. Последние годы второго десятка жизни — вот по-настоящему переходный возраст! Свои жизненные навыки еще не сложились, а мамины уже не подходят.

— Ты представляешь, что она мне заявила? — не сдержавшись, продолжала Татьяна. — Не буду, говорит, поступать на гостиничный менеджмент!

— Как это?

— Вот так! Тридцать долларов каждую неделю платили репетитору по математике, пятнадцать — по экономике. А она, представляешь? — выдумала! Пиар! Там экзамены: литература, история и плюс к тому печатные работы нужны.

— А вдруг она почувствовала к этому склонность? У каждого человека есть некий потенциал, который надо актулизировать, иначе…

— Потенциал! — возмутилась Таня. — Она думает, мой потенциал неисчерпаем! В этом году платила за одних репетиторов, в следующем буду за других!

— Если не поступит, пусть идет работать и сама за репетиторов платит.

— Куда она после школы работать пойдет?

— Да хоть как Женя, курьером или продавцом-консультантом.

— Пойдет работать — не захочет учиться. Увидит, что деньги можно по-разному зарабатывать.

— А что здесь плохого? Расширит свой кругозор… Потом поступит на вечернее.

— Ты не представляешь, что такое учиться на вечернем! Я вечернее закончила, врагу не пожелаю. — От возмущения Таня даже ускорила шаг — ни за что не хотела мириться со своеволием дочери. — Пыталась ей объяснить, какое там!..

В кафе продолжать разговор было неудобно: в обеденный час здесь собиралось довольно много народу, играла громкая музыка. Таня закурила, отвернувшись к окну. Удовольствие общаться с официанткой, худой, мрачной девицей в нелепом кружевном кокошнике, досталось мне. Зная Танины вкусы, я быстро продиктовала меню обеда на двоих. Не произнеся ни слова, девица записала наш заказ и исчезла надолго.

— На что уходит жизнь! — сокрушалась Таня. — Сиди тут, жди целый час, на работе какую-то чепуху выслушивай!..

— Ничего, это прощальная гастроль. Придет новая, из ракообразных, при ней неудобно будет выступать.

— Сначала неудобно, а потом — в самый раз.

— А вдруг ракообразная стукнет генеральному?

— Что стукнет? Что, у Королевы крыша в пути? — Таня нервно рассмеялась. — Мне еще в пятницу клиентка звонила, просила: пожалуйста, побыстрее. А я — веришь или нет — сосредоточиться не могу: шик-дент, сервис-кент, мерс-шверс.

— Сейчас все сделаешь. Любаша с Катей обедать пойдут.

Но поработать в тот день у нас так и не получилось. Вернувшись в офис, мы застали там очередную веселую картинку: дверь в Любашин кабинет была распахнута, а посреди нашей комнаты стоял высокий плотный мужчина средних лет. Его младенчески розовую физиономию украшали рыжеватые усы.

— У вас ко мне есть вопросы? — обратился он к нам.