Мужчины без женщин - [13]

– …Раз эта машина мне по душе.

Остаток пути они ехали молча. Когда вернулись в мастерскую, Кафуку отозвал Ообу в сторонку и сказал, что девушка ему подходит.

На следующий день в половине четвертого Мисаки выгнала желтый «Сааб» из подземного гаража дома на Эбису, где жил Кафуку, и отвезла артиста в театр на Гиндзе.

В погожие дни крыша автомобиля оставалась открытой. По пути в театр Кафуку, откинувшись на спинку пассажирского сиденья, повторял под запись на кассете свои фразы из пьесы – постановки чеховского «Дяди Вани», перенесенного в Японию эпохи Мэйдзи. Заглавную роль играл Кафуку. Реплики он помнил наизусть, но для самоуспокоения ему требовалось повторять текст ежедневно, что со временем вошло в привычку. На обратном пути он часто слушал Бетховена, струнные квартеты – вечную музыку, пресытиться которой просто невозможно, и она служила прекрасным фоном для его раздумий, или чтобы отвлечься, когда не думаешь ни о чем. Когда хотелось чего-нибудь полегче, Кафуку ставил старый американский рок: «Бич Бойз», «Рэскалз», «Криденс», «Темптейшнз» – музыку своей молодости. Мисаки делиться своими эмоциями и впечатлениями не спешила, а понять по ее виду, нравятся ей эти ритмы, не переносит она их или же попросту не замечает, Кафуку был не в силах.

Обычно Кафуку держался на людях скованно и уж тем более не мог репетировать свою роль вслух. Однако присутствие Мисаки его не смущало, и в этом смысле ее внешняя холодная невозмутимость была как нельзя кстати. Как бы громко ни декламировал Кафуку, девушка за рулем вела себя так, будто ровным счетом ничего не слышит. А может, и в самом деле не слушала, думая только о дороге. Или же за рулем она погружалась в особое состояние нирваны.

Еще Кафуку не имел понятия, что она думает о нем самом: хоть немного, но приятен, или совершенно безразличен, или противен до отвращения, и она терпит его только ради работы. Хотя что бы она ни думала, ему было все равно. Ему нравилось, как она водит машину, а также устраивало, что она держится невозмутимо и не болтает лишнего.

После спектакля он быстро смывал с лица грим, переодевался и тотчас уходил из театра. Он не любил копаться, как другие, а дружбы с коллегами-актерами не водил. Звонил Мисаки на сотовый, чтобы подогнала машину к служебному выходу, и когда спускался вниз, там его уже дожидался желтый кабриолет. Около одиннадцати он возвращался к себе на Эбису. И так почти каждый день.

Была и другая работа: раз в неделю Кафуку снимался в телесериале. Банальная криминальная сага, но рейтинг держался на высоте, да и платили неплохо. Он играл гадателя, который вечно спасает главную героиню – следователя. Чтобы вжиться в роль, он прямо в гриме несколько раз выходил на улицу и гадал прохожим. О его способностях успела пойти молва. Закончив к вечеру съемки, он, рискуя опоздать к началу, спешил прямиком на Гиндзу, в театр. В конце недели после дневного спектакля вел в театральной студии курс для начинающих актеров. Ему нравилось преподавать молодым. Возить его везде входило в обязанности Мисаки, и девушка его не подводила. Со временем артист привык ездить с ней на пассажирском месте. Порой даже мог по пути очень крепко заснуть.

Потеплело, и Мисаки сменила свой твидовый мужской пиджак на тонкий летний жакет. Садясь за руль, она непременно была в одном из них, заменявших ей шоферский мундир. С наступлением сезона дождей крышу кабриолета приходилось закрывать все чаще.

В пассажирском кресле «Сааба» Кафуку думал о покойной жене: после того как он нанял Мисаки, та просто не шла у него из головы. Жена была красивой, на два года младше и тоже актриса. Кафуку хоть и считался типажным актером, ему часто предлагали хара́ктерные роли второго плана. Лицо слишком длинное, смолоду лысоват – на главные роли Кафуку явно не тянул. В отличие от него, жена была подлинной красавицей, и список ролей был у нее подобающим, да и гонорары под стать. Однако с годами его репутация актера с характерной манерой исполнения росла. Но даже при этом они уважали возможности и способности друг друга, и разница в популярности и доходах ни разу не стала поводом для размолвки.

Кафуку любил жену. С самой первой встречи – ему тогда было двадцать девять – она завладела его сердцем, и свое чувство к ней он сохранил до самой ее смерти в год его полувекового юбилея. За время супружеской жизни он ни разу ей не изменил. Случаи временами выпадали, только воспользоваться ими Кафуку даже не подумывал.

А вот она порой спала с другими мужчинами. Насколько знал Кафуку, всего их было четверо – тех, с кем она, по меньшей мере, периодически имела связь. Конечно, она держала язык за зубами, но Кафуку догадался почти сразу. У него было прекрасное чутье – к тому же, если любишь партнера по-настоящему, неладное не захочешь, а почуешь. Беседуя с женой, по ее тону Кафуку запросто вычислял любовников. Все они были актерами, снимались вместе с ней в кино и почти все младше ее. Закрутившись на время съемок, первый роман угас в аккурат к их завершению. И так, по схожему сценарию, повторялось еще трижды.

Зачем ей нужно было спать с другими мужчинами, Кафуку в ту пору понять не мог, как, впрочем, и теперь тоже. Поженившись, они поддерживали прекрасные отношения и как супруги, и как спутники жизни, старались доверять друг другу. В свободное от работы время они часто и увлеченно о чем-нибудь разговаривали. Кафуку полагал, что они прекрасно гармонируют как духовно, так и сексуально. Окружающие считали их идеальной парой.