Мужчина нарасхват - [4]

Финтифлюшкой для Билла служило оружие. Я же предпочитал иметь дело с цифрами. Тренируясь, я обнаружил, что умножая два ряда цифр, я могу продолжать половой акт бесконечно долго.

- Я понимаю. - Старик как-то печально вздохнул, когда я кончил рассказывать, затем на его морщинистом лице появилась одна из его редких улыбок. - Если бы только я знал об этом раньше, когда был молодым.

Через час после обеда я сидел в самолете, возвращаясь домой. Вскоре после прибытия позвонил Моне. Выходя от нее, я понял, что меня застигнет гроза, если я не буду торопиться. Когда я приехал к ней, небо было безоблачным и чистым, но сейчас оно было низким и зловещим.

Гроза налетела внезапно. Порывы ветра бросали потоки дождя, закрывая сплошной пеленой ветровое стекло моего автомобиля, когда я свернул с Четвертой авеню на Мемориальное шоссе. Не прошло и пятнадцати минут с тех пор, как я отъехал от дома Моны, когда свет передних фар выхватил из темноты грязную, насквозь промокшую и пьяно пошатывавшуюся девчушку. Когда она сделала ещё несколько нетвердых шагов и вдруг в полном изнеможении рухнула на обочину, я резко затормозил.

Когда я подбежал, она лежала в луже, не двигаясь. Я перевернул её на спину, чтобы посмотреть на её лицо. Ужасные кровоподтеки покрывали всю правую сторону, губы были разбиты и отекли, глаза заплыли так, что их почти не было видно. В общем, выглядела она так, будто её молотили, перепутав с боксерской грушей.

- Пожалуйста, не бейте меня больше, - хрипло прошептала она, когда я поднял её за плечи из воды и откинул волосы с её лица.

- Никто не собирается бить тебя, малышка, - сочувственно произнес я.

Она была хрупкой и изящной с прекрасной фигурой, и хотя в таком состоянии трудно было определить её возраст, я подумал, что ей около восемнадцати.

- Пожалуйста, не бейте меня, - снова прошептала она, вся дрожа.

- Никто больше не будет тебя бить, - повторил я.

Она, очевидно, не слышала меня в первый раз, а теперь съежилась от страха при звуке моего голоса и попыталась закрыть лицо руками, при этом у неё из груди вырвался какой-то животный стон от охватившего её ужаса.

- Успокойся, - сказал я. - Пожалуйста, успокойся и подожди минуту, я сейчас вернусь.

Я подтащил её к тротуару. Внутри у меня возникло отвратительное чувство тошноты, когда я направился к машине. Это чувство постепенно перерастало в глухую ярость, душившую меня, пока я искал в бардачке бутылку виски; когда же я вернулся к бедняжке, ярость так охватила меня, что руки мои дрожали, когда я поднес бутылку "Джека Дэниельса" к её распухшим губам.

Девчушка вздрогнула и слабо попыталась оттолкнуть меня, когда неразбавленное виски обожгло её кровоточащий рот, но я держал бутылку до тех пор, пока она не закашлялась и не выплюнула последний глоток прямо мне на пиджак. Она все ещё кашляла, пока я её нес к машине. Она весила не больше сотни фунтов, но засунуть её в машину в таком состоянии оказалось делом совсем не легким, потому что её тело было как ватное - когда мне удалось опустить её на сиденье, её голова безвольно запрокинулась и свесилась вниз, под самое рулевое колесо.

Обойдя машину, я открыл дверцу с другой стороны и поднял девушку, пытаясь придать ей сидячее положение, после чего уселся за руль.

- Ты слышишь меня? - спросил я.

Она слабо кивнула.

- Куда тебя отвезти?

Ярость, которую я испытывал, глядя на её изуродованное лицо и зная, что кто-то избил её умышленно, сменилась клокочущим, почти бешеным гневом.

- Я не знаю, - глухо пробормотала она - слова с трудом слетали с её губ. Она попыталась принять более-менее стоячее положение, прежде чем снова заговорила. Виски начало оказывать свое действие и голос её стал более отчетливым, когда она добавила: - У меня нет дома.

Туфель на ней не было, а чулки имели такой вид, будто побывали в мясорубке; блузка спереди была разорвана снизу до верху, а юбка была такая грязная, будто на ней целую неделю спала стая бездомных собак. Однако даже круглый дурак заметил бы, что её одежда была куплена не в дешевом магазинчике. Она была слишком хорошего покроя, слишком дорогая.

Я знал, что она лжет, говоря, что у неё нет дома. Тот, кто мог позволить себе носить такую одежду, конечно же не ночевал под открытым небом. Но я пропустил её ответ мимо ушей и закинул удочку с другой стороны.

- Где твои родные? - спросил я.

- У меня никого нет.

_ Где ты остановилась?

Господи, подумал я про себя, во что я влип на этот раз?

- Нигде.

Я включил зажигание и прислушался на несколько секунд к урчанию мотора сквозь шум дождя, обдумывая её слова. Врет девчонка - ведь где-то она должна жить.

- Тогда мы отправимся в Карсонскую Мемориальную больницу, - сказал я.

Должно быть, я совсем спятил, если не подумал об этом раньше. Любой идиот сразу бы понял, что она нуждается в медицинской помощи.

- Там тебя поставят на ноги.

- Нет! - Девчушка резко вздрогнула. - Я... Мне туда нельзя!

Я внимательно посмотрел на нее, прислушиваясь, как дождь и ветер безжалостно чихвостят мою машину с новой силой; чем больше я смотрел на нее, тем больше удивлялся и недоумевал. Я не мог понять, почему человек, избитый до полусмерти и лежащий в грязной луже на темной улице во время страшной грозы, не хотел, чтобы ему оказали медицинскую помощь.