Мужчина и женщина в Стране Озёр - [9]

Ощущая себя витязем-змееборцем, Тикси горделиво приблизился к скорчившейся женщине. Потрепал ее по голому плечу.

— Все позади, — сказал он мужественным голосом. — Мы одержали славную победу.

Он подхватил ее под локти и поставил на ноги. Женщина ускользала из его рук, почти падала, голова запрокидывалась.

— Ну, ну, — проговорил Тикси. — Со мной тебе никто не страшен.

Незнакомка с трудом разлепила веки.

Полыхнула на него синими глазищами. Сильно толкнула в грудь. Потрясенный черной неблагодарностью, Амелинчук отступил на шаг, полагая, что женщина тут же повалится в его объятия. Но она стояла вполне уверенно. И смотрела на него так же брезгливо, как на слизняка.

Затем снова одной ладонью надежно укрыла лоно, другой же с разворота влепила ему затрещину.

16

— За что?! — застонал Тикси, шарахнувшись.

— За «дуру»! — прошипела женщина с ненавистью. — Но я же спасал тебя!

— А я вас просила об этом?! — она тут же осознала всю нелепость такого упрека и, тряхнув спутанной гривой забитых песком светло-рыжих волос, исправилась: — Впрочем, за это спасибо… Но что вы на меня пялитесь? Отвернитесь немедленно! И не смейте говорить мне «ты»!

Тикси покорно отвернулся.

— Можно подумать, я вижу все это впервые, — с обидой проворчал он.

— Я никогда прежде не раздевалась для вас! И никогда не разденусь! Так что вы видите ЭТО в первый и последний раз!

— Тогда уж, будьте любезны, отвернитесь и вы! — разозлился Тикси. — У меня тоже нет никакой охоты, чтобы меня разглядывала совершенно посторонняя женщина…

— Хм! Пожалуйста! Разглядывать вас не доставляет мне ни малейшего удовольствия. Я вообще не представляю, что это кому-то может показаться приятным!

Амелинчук тяжело вздохнул. Он узнал ее.

У Тикси была слабость выдумывать всем прозвища. Нечасто он отваживался обнародовать свою коллекцию. Но редкий человек из тех, с кем сводила его судьба, избегал участи экспоната… После того вечера, когда они встретились впервые, Тикси прозвал ее Сердитой Чухонкой. И если бы однажды ему предрекли приключение на двоих, Сердитая Чухонка с «Гончего Пса» была бы последней, с кем он предпочел бы разделить свою участь. Впрочем, с фигурой у нее все было в полном порядке, и Тикси как честный человек не мог не отметить этого.

Дорис тоже узнала его. И прежние, уже порядком позабытые антипатии пробудились в ней с новой силой. Меньше всего она хотела быть спасенной от гибели этим разнузданным юбочником и горлопаном с «Геркулеса». Ей невыносима была сама мысль о том, что он оказался первым, увидевшим ее наготу. В то же время она вынуждена была признать, что вел он себя достойно, выглядел мужественно… во всех отношениях. И, очевидно, пользовался успехом у женщин по заслугам.

Они оглянулись одновременно.

— Ну, что вам еще?!

— Хотел посмотреть, не ест ли вас кто-нибудь!

— Думаю, вас бы это только обрадовало!

— Но я не желал бы стать вторым блюдом!

— Вами он побрезговал бы!

— А вами бы отравился!

Эйнола оскалилась, как дикая кошка, сжала кулаки и, начисто позабыв о стыдливости, шагнула навстречу Амелинчуку, который и не думал на этот раз отступать. Несколько мгновений они стояли лицом к лицу, трясясь от злости.

«Все-таки она хорошенькая, — вдруг подумал Тикси. — Хотя и сатана характером.»

«Ах, если бы мой „второй“ походил на него, — подумала Дорис. — И в то же время не был им…»

— Какого черта, — сказал Тикси, отводя взор. — Кажется, мы попали в одну передрягу. Что мы собачимся? Нужно как-то выпутываться. А уж потом постараемся оказаться как можно дальше друг от дружки.

— Согласна, — произнесла Эйнола, опуская глаза. — Но это не повод, чтобы меня разглядывать.

— Я вас не разглядываю. Но коли здесь живут ТАКИЕ хозяева, мне просто необходим полный круговой обзор. И я не виноват, что иногда в его зону попадаете вы. Я забочусь о вашем же благе. До ваших прелестей мне нет никакого дела…

— Мне до ваших — тоже! — сказала она с нескрываемым раздражением.

17

Дорис сидела неподалеку, поджав ноги и осторожно расплетая свалявшиеся в колтун волосы. Будто отдыхающая русалка, только без дурацкого рыбьего хвоста. Она делала вид, что целиком поглощена этим занятием и потому не обращает внимания на редкие косые взгляды, что бросал на нее Тикси — якобы из соображений безопасности.

— Хотел бы я знать, в чем заключается этот проклятый «эффект зизезап», — сказал он. — Тогда, может быть, мы поняли бы, как попасть домой. Что у вас тут? «Марабу», как и у меня?

Дорис кивнула.

— Видимо, это явление естественного экзометрального перехода, заметила она задумчиво. — Странно только, что никто его не исследует. Это дало бы нашей науке много полезных сведений. Природа совершает те же действия, что и цивилизация. Но при этом она затрачивает меньше усилий.

— Чей это афоризм?

— Мой. Только что придумала.

— Когда же нам исследовать все, что за пределами наших секторов? Тикси пожал плечами. — Мы у себя-то ничегошеньки не успеваем толком разглядеть. Кстати, чей это сектор?

— Ничей. Нейтральные воды.

— Значит, хватятся нас не скоро. Мы здесь торчим часов восемь. Когда еще когитры всполошатся…

— Полагаю, мой забеспокоится первым, — уверенно произнесла Дорис. — Я не имею привычки надолго покидать борт, не предупреждая об этом заранее. А ваш, если он во всем подобен хозяину, вообще может никогда не спохватиться.