Мужчина и женщина. Голубцы... - [4]

В 45 лет оказалось, что я ничего не знаю, не умею, всё делаю не так, а если что-то знаю и делаю так, как три секунды назад было правильно, то это уже неправильно. У меня вертится на уме только один вопрос: «Как я вообще смогла дожить до таких лет?» По логике «такие неумёхи, лентяйки, мерзавки» умирают от голода и грязи ещё в садике, а я детей умудрилась родить и дорастить сына до 23 лет и дочь до 16.

И опять, засыпая, я вспоминаю фильм «Вий». Только теперь я стою в кругу, а вокруг меня летает в гробу матушка и ищет мои слабые места. И найдя хоть малейшую лазейку запускает туда свои"когти» и вырывает, с наслаждением, моё сердце, делая это невероятно больно и без наркоза. Я реву навзрыд и ухожу в город. Там у меня есть укрытие, где я не зализываю раны, а наоборот очищаю, найденный и вскрытый матушкой, гнойник.

В заботах о качестве кагора для причастия, встречах Епископа, гостей на день ангела матушки, паломников со всего света… проходит лето.

Мой вопрос — решен и я могу и хочу ехать домой. А меня не пускают, т.е. не дают благословения. Я покупаю билет и оставшиеся три дня делаю всё, чтобы уехать с легким сердцем и огромной благодарностью. Не получилось. Матушка обиделась. На моё: «Простите» хлопнула дверью. И всё- таки она настоящая игуменья! В 78 лет руководить таким непростым хозяйством, постоянно быть в молитве. И она нашла в себе силы рано утром пожелать мне Ангела- хранителя в дорогу.

Я- 45 летняя, стройная, молодая женщина иду ранним осенним дождливым утром по улицам чистооконного, гостеприимного города на вокзал. Реву под дождем. Мать взрослых детей. У сына своя жизнь. Дочь без меня закончила 9 класс, сдала успешно экзамены, прослушала свой последний школьный звонок, поступила в художественное училище и живет с отцом. Мой бывший муж нашел себе молодую подругу и представил её на своем юбилее в ресторане родным и знакомым.

Я еду домой. Зачем? Кому я нужна? Петухи пропели. Конец фильма.

Сочинения не получилось… Только маленький отчет.

Велосипед

В незнакомом и, почему то уже через месяц, родном городе получается жить, радоваться и работать. Вот и сейчас я бегу за кисточками в магазин. Завтра у меня назначен тренинг для родителей, у которых есть детки-инвалиды. Для детей в маленьком городке есть центр имени Святителя Луки Войно-Ясенецкого. В центре современное оборудование и есть классные специалисты по работе с детьми. Когда дети занимаются с педагогами, то родители покорно сидят в коридоре и ждут. Они уже прошли первые стадии родительского стресса и приспособились к своему необычному ребенку, приняли, как многие говорят, «свой крест» и смиренно несут его. Вся жизнь сконцентрирована только на ребенке. На консультации на мой вопрос о чем бы они хотели поговорить с психологом, худенькая женщина кивает устало головой в сторону нарядно одетой, с веселыми косичками, дочери с больными ножками. Ждут новых указаний, как общаться, заботиться, лечить. Ждут покорно, молча принимая очередные листочки с рекомендациями специалистов, домашними заданиями.

У них лично нет никаких желаний, мечтаний, целей.

Посоветовавшись с заведующей центра и получив благословение у батюшки, я пригасила родителей на тренинг, только для них, без детей. Хочу провести сказкотерапию, может получиться порисовать.

И вот краски в наличии есть, а кисточек нет.

Время вечернее и магазин скоро закроется, поэтому я бегу. Бегу, замечая цветущую красоту вокруг. Впервые в жизни здесь я увидела, как цветут каштаны. Вот уже и двери торгового центра.

Вдруг я торможу на полном ходу. Что случилось? Душа рванулась в сторону скамейки. Мозг торопит — скоро закрытие.

Я разворачиваюсь и возвращаюсь. Пожилая женщина со стеклянными, обезумевшими от горя глазами, сбросив обувь сидит на лавочке возле торгового центра. Её каменные губы что то шепчут и такая тоска и безнадега растекается от неё. Эта тоска уже сползла с лавочки и добралась до сброшенных от жары босоножек. Я прямо чувствую эту тягучую болотную жижу. Так бывает, когда человек долго копит в себе обиды. страх, терпит, сдерживается, «прощает», болеет. Эта жижа заполняет человека. Расстаться с неё жалко — она такая теплая и родная, ведь только она знает и понимает тебя. И вот она растекается и радостно ползет к дверям центра, ища своих подруг, чтобы похвастаться своими победами и поделиться новыми технологиями порабощения человека.

Что то должно было именно сегодня случиться с этой женщиной, что то что стало «последней каплей» для разливания в мир ЕЁ ужаса.

Присаживаюсь рядом. Женщина глубоко пенсионного возраста. Одета в бриджи и футболку. Не обращает на меня внимания. Вся погружена в созерцание своего несчастья. Пружина внутри неё закручена на полную катушку, но плакать она себе не позволяет.

Я здороваюсь и спрашиваю: «Что случилось?» Рассказывает, удивляясь сама себе, что

доверяет чужому человеку. Оказывается у неё украли велосипед. Она приехала в город из пригородного поселка в магазин. Оставила велосипед возле дверей, зашла- вышла, велосипед исчез, украли, наверное. Я предлагаю пойти в полицию. Машет устало рукой — доверия полиции нет уже давно, еще со времен милиции.