Мужайтесь и вооружайтесь! - [123]
— Онисько Беда верно говорит, — поддержал его молодой ушастый хлопец с бельмом на глазу. — Вы — баре, да и мы не татаре. Нешто с дохлых чуженинов одежку не могем снять?
Ни слова не говоря, Минин ухватил его за лопушистое ухо и стал таскать из стороны в сторону.
— За что?! — взвыл от боли хлопец.
— За дохлого чуженина! — терпеливо объяснил ему Минин. — Но не только. Заруби себе на носу, парень: с мертвыми не воюют. Хоть со своими, хоть с чужими. Супостатам сама смерть — наказание. Не след ее поруганием безответного тела усугублять. Что до отчизников, то их смерть славой овеяна. Ее и вовсе не тронь. Уразумел?
— Уразумел…
— Тогда ответь: откуда на тебе такой справный тегиляй взялся? С убитого земца?
— Литвяк… взаймы… поносить дал, — извиваясь ужом, скривился в блудливой улыбке хлопец. Но Минин его попытку острить тут же пресек.
— Не лыбься, паскуда, — терпеливо посоветовал ему он. — Хуже будет. Тысяча таких тегиляев по моему слову в Ярославле пошита. Тысяча! Вот метка. Признавайся, с кого ты его снял. Ну?! С русского ратника?
— Виноват, пане-державец! Бес попутал.
В следующую минуту, подчиняясь железным пальцам Минина, хлопец медленно опустился на колени.
— Тогда повторяй за мной, — потребовал Минин: — Не достоин я именоваться прямым своим имянем, поколе вину свою перед павшими братьями не искуплю.
— Не достоин… вину… искуплю… — послушно запричитал хлопец.
Ухо его почернело. По грязным щекам скатились две мутные слезинки. Слизнув их, он торопливо вскочил и вопросительно поворотился к казакам-шарпальщикам, ожидая от них если не поддержки, то хотя бы сочувствия. Но те, сомкнув растерянные взгляды на Минине, заперешептывались:
— Что за указчик? Откуда взялся?
— Навроде ихний старшак. Уж больно грозен.
— На его грозу наша есть.
— А ежели его самого за ухи взять?
— И возьмем!
Сопровождавшие Минина ополченцы от таких угроз за сулицы схватились.
— Чей там язык как хочет, так и соскочит? — осердились они. — Нишкните, окаянные! Или не видите, кто перед вами?
— Кто? — в голос вопросили казаки.
Услышав имя Кузьмы Минина, Онысько Беда аж руками всплеснул:
— Это же совсем другое дело, — и почтительно обратился к Минину: — Извиняй, заботник! Не признали. По словам Бегичева и Кондырева, что давеча от нас в Ярославе были, ты поширше в плечах и телом погуще. Но и так тоже веско смотришься. Много они об тебе похвального рассказывали. Про жизнь, какую вы с князем Пожарским своим людям устроили, про общий настрой, про порядки. Нам бы такие! А то ведь у нас что делается? Иные атаманы с прибыльными казаками торги, корчмы, блядни в таборах держат, пошлины с городов и уездов на себя силой берут, шальной деньгой и поместьишками разжились. А мы? Ох-хо-хо! Второй год в крепкой осаде ляхов держим. Тоже, считай, за веру и отечество. А у самих дыра на дыре и брюхи до самых костей запали. Это как? Одним — все, другим — ничего. Да при такой жизни сроду чистым не будешь.
— Твоя правда, Онысько, житье на житье не приходится, — внимательно выслушав казака, посочувствовал ему Минин. — Светла только жизнь не краденая. Но разговорами тут дело не исправишь. Мой тебе совет: сам в грязи руки не марай и станичникам своим закажи. От себя одно могу обещать: всех, кто по совести с нами останется, одену и накормлю. Остальным — скатертью дорога. И пусть знают: шарпанья мы у себя не потерпим. Все слышали?
— Все, — нестройным хором откликнулись казаки. — Что делать-то нам, пане, укажи?
— На буйвище [93] подле церкви Успенья могилы для усопших рыть. Старшим Оныську Беду назначаю. Там главный воевода — Лукьян Мясной. Придете, скажетесь ему, от кого посланы. Остальные распоряжения он даст.
Провожая взглядом бродяжную толпу, двинувшуюся по буграм и рытвинам в сторону Остоженки, воевода Максим Радилов, ответственный за перевоз тел на могильный холм, высказал сомнение:
— Ой, не дойдут до буйвища твои шеромыги, Кузьма Миныч, разбегутся.
— Это мы еще поглядим, — возразил ему Минин. — Людям верить надо, Максим Иванович. Если и разбегутся, то сущие единицы.
Так и вышло. Всего семеро в пути отсеялось, остальные пятьдесят с лишним, вину свою усердной работой искупив, в ополчении Пожарского решили остаться. От добра добра не ищут…
Тем временем войско Ходкевича перешло Сетунь и, не вступая в бой с казаками Трубецкого у Москвы-реки, заняло Донской монастырь. Сам Трубецкой отошел к Троицкой церкви, что в Кожевниках, и стал вдали от дорог, идущих от монастыря через Большие Лужники к развалинам Земляного города — Скородома. Словно показать гетману решил: я-де тебе тут препятствовать не буду. Значит, и на этот раз Пожарский в своих предположениях не ошибся.
В полдень он собрал воеводский совет и сразу перешел к делу:
— Придется нам, други, самим Замоскворечье оборонять. На Трубецкого надежда плохая. Судя по всему, Ходкевич по Ордынке решил в Кремль прорваться, от Серпуховских ворот Скородома. А посему ныне же князю Дмитрию Лопате и князю Василию Туренину надлежит на другой берег с усиленными полками перебраться и засесть во рву Земляного города. Стена там выгорела, но вал крепкий. С собой возьмете пушечный наряд. Людей расположите по всей линии, да так, чтобы муха не пролетела. Князь Иван Хованский пока на Остоженке останется, а при нем засадный полк под началом Михайлы Дмитриева и Василея Тыркова. Какие вопросы будут? Соображения?
Свой творческий путь сибирский писатель Сергей Заплавный начал как поэт. Он автор ряда поэтических сборников. Затем увидели свет его прозаические книги «Марейка», «Музыкальная зажигалка». «Земля с надеждой», «Узоры», «Чистая работа». Двумя массовыми изданиями вышло документально — художественное повествование «Рассказы о Томске», обращенное к истории Сибири.Новая повесть С. Заплавного посвящена одному из организаторов Петербургского «Союза борьбы за освобождение рабочего класса» — Петру Запорожцу. Трагически короткая, но яркая жизнь этого незаурядного человека тесно связана с судьбами В. И. Ленина, Г. М. Кржижановского.
Новый роман Сергея Заплавного «Клятва Тояна» обращен к истории Сибири, России. В нем рассказывается о рождении Томска, которое пришлось на времена первой русской Смуты, удивительно напоминающей события сегодняшних дней.
Роман Дмитрия Конаныхина «Деды и прадеды» открывает цикл книг о «крови, поте и слезах», надеждах, тяжёлом труде и счастье простых людей. Федеральная Горьковская литературная премия в номинации «Русская жизнь» за связь поколений и развитие традиций русского эпического романа (2016 г.)
Роман «Испорченная кровь» — третья часть эпопеи Владимира Неффа об исторических судьбах чешской буржуазии. В романе, время действия которого датируется 1880–1890 годами, писатель подводит некоторые итоги пройденного его героями пути. Так, гибнет Недобыл — наиболее яркий представитель некогда могущественной чешской буржуазии. Переживает агонию и когда-то процветавшая фирма коммерсанта Борна. Кончает самоубийством старший сын этого видного «патриота» — Миша, ставший полицейским доносчиком и шпионом; в семье Борна, так же как и в семье Недобыла, ощутимо дает себя знать распад, вырождение.
Роман «Апельсин потерянного солнца» известного прозаика и профессионального журналиста Ашота Бегларяна не только о Великой Отечественной войне, в которой участвовал и, увы, пропал без вести дед автора по отцовской линии Сантур Джалалович Бегларян. Сам автор пережил три войны, развязанные в конце 20-го и начале 21-го веков против его родины — Нагорного Карабаха, борющегося за своё достойное место под солнцем. Ашот Бегларян с глубокой философичностью и тонким психологизмом размышляет над проблемами войны и мира в планетарном масштабе и, в частности, в неспокойном закавказском регионе.
Сюжетная линия романа «Гамлет XVIII века» развивается вокруг таинственной смерти князя Радовича. Сын князя Денис, повзрослев, заподозрил, что соучастниками в убийстве отца могли быть мать и ее любовник, Действие развивается во времена правления Павла I, который увидел в молодом князе честную, благородную душу, поддержал его и взял на придворную службу.Книга представляет интерес для широкого круга читателей.
В 1977 году вышел в свет роман Льва Дугина «Лицей», в котором писатель воссоздал образ А. С. Пушкина в последний год его лицейской жизни. Роман «Северная столица» служит непосредственным продолжением «Лицея». Действие новой книги происходит в 1817 – 1820 годах, вплоть до южной ссылки поэта. Пушкин предстает перед нами в окружении многочисленных друзей, в круговороте общественной жизни России начала 20-х годов XIX века, в преддверии движения декабристов.
Август 1917 года, мятеж генерала Корнилова удался. История пошла по новому пути. Верховный правитель России генерал Лавр Петрович Корнилов собрал вокруг себя истинных патриотов, таких, как Слащев, Кутепов, Деникин, а также Сталин, Дзержинский, Камо… И Россия не упала в анархию, удержала фронт, и вот уже проливы и Константинополь под рукой России. Но и германский гений не дремлет, и новое немецкое оружие стирает с лица земли Лондон и Париж. Война разгорается с новой силой и на суше, и на море, и в воздухе.
Черчилль поздно понял, что главная его ошибка заключалась в оказании поддержки Корнилову в его мятеже против Керенского. Но битва за Европу еще только начинается, и британскому бульдогу предстоит сделать многое, чтобы укротить русского медведя.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Русь начала XVI века. Идет жестокая борьба за присоединение к Москве Пскова и Рязани, не утихает война с Речью Посполитой. Суров к усобникам великий князь Московский Василий III, и нет у него жалости ни к боярам, ни к жене Соломонии — в монастырь отправит ее. Станет его женой молодая Елена Глинская — будущая мать царя Ивана Грозного…Блестящий и пронзительный в своей правдивости роман от мастера исторического жанра!