Муза и генерал - [24]

- Зато по уставу, - констатировала Наталия.

От ее слов, прозвучавших негромко, без надрыва, все стихли как по команде. Можно ли за один день смертельно возненавидеть человека? Можно, потому что Шкарубо так возненавидел Наташку.

Вернулась Наталия с общего сбора явно не в себе. Жизнь не казалась ей медом, а командир виделся ей козлом. Теперь она была уверена на все сто в его рогатом происхождении.

- Только обманутые мужики могут так изгаляться над бабами, - говорила она, скидывая с вешалок свои платья в огромную сумку.

- Что ты делаешь? - спросила я.

- Они мне больше не понадобятся. - Она пнула сумку ногой.

- Между прочим, я больше не женщина. Варвара, ты не боишься спать со мной в одной комнате? - раздался мужской голос.

От неожиданности, что мы не одни и где-то в комнате притаился мужик с рычащим басом, со мной чуть не случился эпилептический припадок. На открытой ладони подруга протянула мне черный кругляш.

- Не тухни, это модулятор голоса.

Я взяла у нее модулятор.

- Откуда он у тебя?

- Жора забыл. Если повернуть вот эту пимпочку и нажать вот эту кнопочку, можно говорить любыми голосами.

Я повернула пимпочку, нажала кнопочку и поднесла модулятор ко рту.

- Уйди, дура, - вместо меня сказал голос какого-то инопланетного создания. - Счас как врежу.

- Вот видишь, - печально развела руками Наташка. - А будь я девушкой, ты бы не посмела меня бить. Что, так заметны необратимые перемены? Ладно, гони модулятор, это тебе не игрушка, надо вернуть Жоре. А то он чуть не плакал, обнаружив пропажу. Хорошо, у одного из нашей семьи, - потрепала Наталия Малыша, - собачий нюх, вытащил откуда-то.

Освободив пространство шкафа до первозданной пустоты, она крикнула мне:

- Собирайся, пойдем на вещевой склад. Со мной теперь не страшно бродить по темным переулкам.

Вале Скомороховой было счастье. Свершилось! Заввещь более не чувствовала себя последней в табели о рангах, напротив, теперь она в правофланговых. На складе толпилась очередь, и даже Бибигонша заняла в ней свое место. Мы с Наташкой, как всегда, последние.

- Киселева, иди сюда, - споро выкидывая на прилавок вороха обмундирования, крикнула Скоморохова, - вне очереди обилечу.

- Не тороплюсь, - противилась Наташа.

Стоявшая впереди нас телефонистка Титова заулыбалась, увидев меня.

- Варюха, присоединяйся. Сейчас нарядим, будешь как куколка.

- Она будет как солдатик, оловянный, - через плечо пробасила Бибигонша. Впервые я услышала от нее что-то разумное.

- Спасибо, меня здесь нет, - ответила я своей бывшей подчиненной.

- Она вовремя смылась, - угрюмо сказала Наташа.

Склад опустел, мы с Наташкой, словно две несчастные сиротки, стояли у прилавка, без всякого удовольствия глядя на казенные дары, щедро выкладываемые Скомороховой.

- Бюстгальтер - две штуки, рубашка повседневная - три штуки, парадная две штуки, чулки - две пары. - Сверяя одежду по накладной, Скоморохова бегала меж стеллажей.

- Что есть чюльки? - на иностранный манер задала вопрос Наташка.

- Чюльки есть недоношьенный кальготка, - развила я диалог.

- Это вы на каком? - бросила на бегу Скоморохова.

Мы с Наталией сначала не поняли, о чем она спрашивает. Переглянулись в недоумении, потом до нас дошло, и мы чуть не рухнули от внезапного приступа веселья, прямо здесь, у прилавка, на котором возвышалась груда одежды. Скоморохова смотрела на нас как на убогих, с большим состраданием.

- Семен Семеныч, ты что, африканского не знаешь? - отдышавшись, спросила Наташка.

В ответ Скоморохова опустилась с тыльной стороны прилавка. Обиделась, что ли? Была Скоморохова. Так хорошо, так ладно раздавала то, что следует носить, и вот тебе - нет Скомороховой, только мышиный шорох с той стороны. Мы уже думали, что она сгинула где-то там, за высоким прилавком, так долго ее не было, так долго, невидимые, шуршали мыши.

- Ау, товарищ прапорщик! - приставив руки ко рту, крикнула я.

- Ау! - вторила мне Наташка.

И когда мы совсем отчаялись, решив, что Скоморохова окончательно и бесповоротно заблудилась в вещевых дебрях, среди гюйсов, погон, кителей и шинелей, она показалась на поверхности прилавка, сжимая в руке, как знамя победы, что-то розовое. Развернула это розовое, рукой аккуратно распластала каждую складочку. Панталоны. Форменные. Розовые. Они приятно ласкали глаз.

- Вот, - не без гордости сказала запыхавшаяся Валентина, - бери, Киселева, себе берегла.

О! Я едва не подпрыгнула от таких откровений; значит, все-таки они у нее под юбкой, более того, не стандартные голубые, через которые прошли все женщины-военнослужащие, а розовые. Тоже творчество.

- Нет, - упрямо сказала Наталия, проявив таки глубинный сепаратизм по отношению к Скомороховой и ее розовым панталонам, - хочу голубые.

- Почему? - не поняла та. Ее наивная уверенность в щедрости дара была потрясающей.

- К лицу они мне, - пояснила Наташка.

Мы вышли из склада нагруженные, прижимая к груди вороха одежды. Наташка доверила мне нести самое дорогое. Синие панталоны.

- Пожалуйста, не умирай, или мне придется тоже, ты, конечно, сразу в рай, - завопили мы не потому, что душа пела, а больше по соображениям безопасности. Темнело, на узкой дороге, в тумане осадков, мы были лишены возможности смотреть под ноги и могли не заметить встречного. А так встречный услышит в снежной пыли про сладкие апельсины и уйдет с пути. Все действительно уступали нам дорогу и шли дальше горланя.