Muto boyz - [7]

У него, конечно же, хватало ума не оглядывать после этого притихший офис с видом Георгия Победоносца, но, блин, его распирало, он чуть не лопался от осознания своей крутизны. Все эти секретарши и клерки переставали стучать по своим клавишам, когда он орал в телефонную трубку, и завороженно думали, как неплохо было бы перепихнуться/выпить/ подружиться с этой глыбой, с этим матёрым человечищем. А мы с Чикатилой всегда падали на ха-ха — он доставил нам много приятных моментов, этот Самый Адмирал. Он был человеком-коноплёй, он был рождён для того, чтобы дополнять марихуану. Чик упирался рожей в монитор, а я — в стенку, потому что у меня на столе компьютера не было.

Как-то раз Чикатило накурился и сказал:

— Мы должны спутать ему карты, понимаешь? Мы должны замыслить что-нибудь против этого человека, предпринять какую-нибудь чудовищную провокацию.

После этого он направился к жетонному телефону-автомату, уныло доживавшему своё в будке возле института, снял трубку и набрал номер офиса.

— Алло! — сказал он изменённым голосом, прокашлявшись и подложив платок, как в дешёвых детективах. — Могу я услышать господина Кулькова?

На том конце провода ответили, что Николай Валентинович сегодня в офисе ещё не появлялся, но должен вот-вот подъехать.

— Хорошо, — согласился Чикатило, выдержав паузу. — Когда он появится, передайте ему, пожалуйста, следующее. Звонил Аркадий Вольский. Я очень хотел бы увидеть его сегодня после семнадцати в своём кабинете. Есть очень серьёзный разговор, да, да. — И повесил трубку.

— Ты что, Чик, дурак, что ли, — выдавил я, отсмеявшись. — Там же было слышно, что ты звонишь из автомата. Шум машин там, ну и вообще вся фигня. Хороша шишка, которая звонит из автомата по жетончику. У них же там у всех есть эти, как их… радиотелефоны. И в машинах у них тоже телефоны.

— Ладно, фигня, — сказал Чик. — У Мишеньки, с которым я разговаривал, аж член насторожился от гордости, я это даже по телефону почувствовал. Да его просто выперло, этого долбаного Мишеньку! Держу пари, он и думать забыл об этих машинах, которые там шумели на заднем плане, и сейчас с независимым видом говорит всем: «Когда Кульков придёт, напомните мне, пожалуйста, что ему Вольский звонил… Да тот самый, тот самый. Так вот, вы мне напомните, а то я могу забыть…» Хотя на самом деле — я тебе скажу, — на самом деле он никогда не забудет нашего невинного буржуазного розыгрыша. Он отметит этот день в своём настольном календарике и будет каждый год праздновать как главную дату своей жизни. Ровно через год и через два, и через три он будет запираться у себя в комнате, наливать стакан дорогого алкоголя, подолгу курить гаванскую сигару и вспоминать… А когда состарится, станет рассказывать об этом своим внукам, хотя те понятия не будут иметь, кто такой этот Вольский — Вольский не войдёт в учебники, полёт не тот. И поэтому внуки будут воспринимать это как дежурные маразматические байки богатого дедушки, которые нужно с улыбкой выслушать, чтобы не лишиться наследства.

— Чикатило, ты гонишь. Ты, наверное, с ганджей переборщил сегодня.

— Ладно, пора в офис.

— У нас же ещё одна пара. Я хотел дунуть и пойти посмеяться над Франкенштейном…

— Хер с ним, забей. А то пропустим шоу. Дунем по дороге.

Мы вписались в офис как раз за две минуты до Кулькова. Когда тот, скалясь, появился в дверном проёме, клерк Миша набросился на него, как набрасывается на самку годовалый кролик, которого перед этим несколько месяцев продержали в карцере. Выслушав его, Кульков задумался и произнёс:

— Странно… Я не мог дать ему этот телефон… По идее он должен был тотчас же подойти к Чикатилиному столику и начать названивать, но он этого не сделал. Это был очень хитрый жук, и, скорее всего, он заподозрил провокацию. Шоу не получилось. Но мы всё равно смеялись, потому что по дороге в офис изрядно дунули. Да мы бы смеялись, даже если бы он в тот день вообще к нам не пришёл, этот Кульков.

Лавры этого хитрого жука не давали Чику покоя. Я думаю, он тогда долго ворочался по ночам, размышляя, как переплюнуть Кулькова в мошенничестве. Да что там — я просто уверен, что эти мысли вытесняли из его сержантской башки даже грёзы о голой Оленьке. И об огромном стоге марихуаны, в котором он как-то раз провалялся всю ночь (правда, утром выяснилось, что это был гадкий и очень обломный сон). Как-то раз на перемене он подошёл ко мне и заявил, что у него ко мне еще один серьёзный разговор.

— Только у меня одно условие, — уточнил Чик. — Во время этого разговора мы должны взяться под руки и ходить взад-вперёд по коридору, внимательно слушая друг друга и вставляя слово «батенька», как в фильмах про Ленина. Речь пойдёт о таких вещах, о которых можно говорить, только взявшись под руки и употребляя слово «батенька».

Я согласился только на «батеньку» и на взад-вперёд по коридору. Я уже знал, что такое Чикатилины серьёзные разговоры. Этот долбаный сержант Пеппер любую байду оформлял с помпой и театрально: с «батенькой» или гусиным шагом, или ещё как-нибудь.

Идея была проста, хотя не то чтобы особо гениальна. Чикатило решил сыграть на стремлении компании идти в ногу с конкурентами и ни в чём не уступать профессионалам. Дело в том, что все турагентства предоставляли клиентам полный пакет услуг: не только паспорта, но и визы, авиабилеты и всё остальное. Не желая ударить рожей в грязь, за ними поспешил и «Каскад», который турагентством не был — со свиным рылом в калашный ряд, батенька, да здесь же просто грех не наказать зарвавшихся самозванцев, — поэтому Чикатиле приказали провести то, что сейчас называется маркетинговыми исследованиями. Он должен был найти реальные турагентства, которые оформляли бы визы и авиабилеты вместо нас. Так делали тогда все: одна какая-нибудь контора реально работает, а десяток прилипал снабжают её клиентами, оставляя себе комиссионные за привлечение.