Мутный пассажир - [3]

Моя настоящая мама умерла много лет назад – погибла в ДТП: она переходила дорогу в неположенном месте, и её сбил мент, не справившийся с управлением. Мне тогда было четыре года. Я запомнил её странной, она всегда была себе на уме и считала, что всем вокруг не помешало бы поумнеть. Я тогда не понимал эту фразу – себе на уме, я просто так охарактеризовал ею свою маму однажды, и до сих пор, когда я слышу где-нибудь выражение «себе на уме», вспоминаю свою маму.

Через три года после того случая мой папа женился второй раз, прописав свою новую женщину в нашей скромной двушке.

Моя новая мама относилась ко мне хорошо. Наверное, не так, как относилась бы ко мне моя настоящая мама, но жаловаться мне было не на что. Новых детей они с папой не заделали, поэтому я так и остался единственным ребёнком в семье.

У меня продолжали появляться новые девушки, но серьёзных отношений с ними не получалось. Возможно, из-за моего молодого возраста… И я всё так же ничего не чувствовал в моменты расставаний с ними.

Наоборот, это было для меня что-то вроде спорта или азарта: так, надо быстренько найти новую. Но с новыми происходило то же самое, а я всё никак не мог влюбиться. Или даже не разрешал себе влюбиться в них, а им – в себя.

Не сказать, чтоб у меня было так уж много девушек. Мачеха ведь не знала, что сексом я занимался не со всеми, некоторые просто так заходили в гости. Но сексуально неудовлетворённым я себя не чувствовал.

Когда я учился на последнем курсе, у меня умер папа. Он был большим любителем выпить, и его запои иногда достигали пяти недель.

Однажды он перебрал настолько, что у него открылась язва и его стало рвать какой-то чёрной фигнёй. Может, он уголь настаивал в погребе и недодержал? Он упал на пол, схватившись за живот, но дождаться «скорую» был не в состоянии – чёрный человек освободил его раньше.

Теперь мы с мамой стали жить вдвоём, но понимали, что, по большому счёту, мы друг другу чужие люди, нас ничего уже не связывало, и за двенадцать лет совместного проживания мы так и не сблизились как следует.

Мы решили разменять нашу двухкомнатную квартиру на две МСО. Хотя, возможно, было бы правильнее просто выселить мачеху и отправить её туда, откуда она пришла…

Ну и как только я получил диплом, мы с мачехой разъехались. Теперь я жил один.

– Здравствуй, взрослая жизнь! – сказал я вслух, ходя по пустой комнате своей малосемейки из угла в угол.

– А вообще, что такое взрослая жизнь? – думал я. – Я с десяти лет готовлю, мою посуду, стираю, убираюсь и глажу. Я сам хожу по магазинам. Я с восемнадцати лет работаю, а в девятнадцать остался совсем без родителей. То, что у меня теперь есть свой скромный угол, – это всего лишь формальность. Преимущество только в том, что мне не надо будет ждать утром, когда освободится ванная или туалет. Собираться на работу тут, кроме меня, больше некому.

После недолгих размышлений я пришёл к выводу, что «взрослая жизнь» – весьма относительное понятие. По крайней мере, у меня она началась не с появлением собственной квартирки. Или самостоятельная жизнь? В смысле, относительное понятие – «взрослая жизнь в тот момент, когда ты начинаешь жить отдельно от родителей». Или отдельн… Подождите, я запутался!

Я хочу сказать, что я давно уже живу самостоятельно. Я не хвастаюсь и не… Ладно, неважно.

Разве что я впервые серьёзно задумался о том, что надо сделать ремонт. И вторая мысль была – надо на него накопить. А ещё я теперь мог у себя прописать кого угодно и на сколько угодно. Разумеется, девушек. Больше мне ни с кем не надо было договариваться, что у меня кто-нибудь останется на ночь.

Как правильно заметил один мой хороший знакомый, зашедший поздравить меня с новосельем:

– Вот только, Тёма, у тебя появится своя квартира, у тебя тут же появится и женщина.

– Было бы неплохо. Надеюсь, ты прав, – ответил я, восхищаясь его фразой. – Хорошо сказал, друг!

Он оказался прав. Может, вообще, может, только насчёт меня, но к моей малосемейке женщина и правда прилагалась. Только она появилась не тут же, как он уверял, а через полгода. И не одна, а целых девять!

Наташа_один

Я нормально относился ко всем именам: женским, мужским. Но к каждому имени у меня был прикреплён свой стереотип. К примеру, Аня и Лена – почти всегда шлюхи. Можно вызвать десять проституток, четыре из них будут Анями (Энн, Анютка, Анетта и Аннет), четыре – Ленами (Элен, Елена, Ленулька и Лена_Лена), а две оставшиеся – какими-нибудь Марианнами или Стеллами. (Я никогда не вызывал шлюх, но всегда считал, что так оно и будет.)

Оля – почти всегда задрот, скромняжка и хочет быть просто с парнем. Секс там фигурирует месте на десятом.

Ирина – такая… эээ… Считает, что самая умная, но на деле всегда обламывается.

Таня на людях вечно красуется собой, всем говорит, что она самая лучшая и самая-самая, а про себя, оставшись наедине, всегда думает: «Блин, какое же я чмо».

Евгения хочет иметь член и мечтает отстрапонить всех непослушных.

Я не хочу придерживаться этой идеи (не про Евгению, а вообще – идеи про имена), просто у каждого человека при определённых словах в голове возникают свои ассоциации. Так же и у меня. Ассоциировались только имена, а не люди. По типу: Василий – это диагноз.