Мутанты. Время собирать камни - [14]

— Так исполняй приказ. Переведи Каримова прямо сейчас, чего тянуть резину до утра.

— А если товарищ полковник будет недоволен? — замялся прапорщик. — Видимо, он хотел поморозить узбека в холодильнике ещё одну ночь.

— Не переживай, с полковником я договорюсь, — сказала начальник санчасти и по губам её пробежала злорадная усмешка. — А Шаман пусть научит наглеца хорошим манерам, чтобы тот знал, как вести себя с женщиной. Оскорблять себя, я никому не позволю.

— Слушаюсь, — приложив ладонь к козырьку фуражки, сказал прапорщик. — Разрешите выполнять?

Екатерина Александровна молча кивнула головой и вышла из «дежурки». Покинув помещение штрафного изолятора, она быстрым шагом направилась в свой кабинет, закрылась на ключ, достала из шкафа бутылку с коньяком и фужер, наполнила его до краёв жгучей жидкостью, махом опрокинула содержимое фужера в рот, тут же налила ещё один. Оскорблённое самолюбие властной женщины взывало к действию. Ещё ни разу в жизни она не была отвергнута мужчиной. Наоборот, она, пресытившись очередным любовником, выбрасывала того без всякого сожаления, как использованный презерватив.

— Ничего, голубчик, никуда ты от меня не денешься, я же видела, что ты тоже хочешь меня, — усмехнулась Екатерина Александровна, опускаясь в уютное кожаное кресло. — Гонор с тебя немного собьют, и тогда ты сам приползёшь ко мне на коленях, и будешь просить прощение.

…Остановившись возле камеры, прапорщик нарочито долго перебирал связку ключей, словно искал, и никак не мог найти нужный. Наконец, вставив ключ в замок, прапорщик потянул дверь на себя. Звякнув металлическими запорами, та распахнулась.

— Принимайте нового постояльца в свою компанию, — сказал прапорщик и посторонился, впуская Руфата в камеру.

— Тут и так воздуха не хватает, шестеро нас! — все, как один, возмутились в камере. — Куда же ещё седьмого!?

— Ничего, вам же теплее будет, — засмеялся прапорщик и, выходя из камеры, захлопнул за собой дверь.

— Ну, ты посмотри, что делают, суки! Половина трюмов свободна, а они уплотняют! Мало того, что закупорили нас, как сельдь в банку, так они ещё и издеваются!

Камера, куда перевели Руфата, была размером раза в три больше «боксика», в котором он провёл сутки, и выгодно отличалась от него. Здесь был не бетонный, а деревянный пол, на ночь заключённым выдавались лежаки, за невысоким бетонным барьером, туалет — забетонированная в полу клозетная чаша и в камере было тепло.

Осмотревшись, Руфат нашёл взглядом свободное место, молча опустился на корточки и, прислонившись спиной к стене, закрыл глаза. После всего пережитого, хотелось забыться и отдохнуть. Вскоре страсти вокруг уплотнения жилплощади улеглись, и всё внимание обитателей камеры переключилось на новичка.

— Ты, кто по жизни, будешь? — обратился к Руфату с вопросом один из обитателей камеры, совсем ещё молодой, но крепкого спортивного телосложения парень, с явно выраженной, кавказской внешностью. — Какой масти?

Открыв глаза и взглянув на парня исподлобья, Руфат промолчал. Решил, что ниже его достоинства, вступать в полемику с молодым — в камере были люди и постарше.

— Ты не молчи, ботало-то, открой. Или тебе западло разговаривать с нами?

— Тебе чего надо? — нахмурившись, спросил Руфат и встал.

— Когда тебя спрашивают, надо отвечать, — сказал парень и подошёл поближе.

— Много чести будет для тебя, сопляк, — усмехнулся Руфат.

— Ни хрена себе! Это же рамс! Какое-то чмо будет здесь зехера выкидывать!? — с растерянным видом завопил парень и оглянулся на сокамерников, явно надеясь на поддержку. — Надо его на парашу посадить!

— Ну, так посади, — с безразличным видом сказал один из сокамерников. Остальные, с ухмылками, наблюдали за развитием событий.

— Слышал, что общество решило? — почувствовав поддержку, усилил наезд парень, — так прошу пожаловать на парашу.

Услышав эти слова, Руфат не долго думая, резким, коротким ударом сбил парня с ног. Тот упал на кого-то из сокамерников, но через секунду вскочил и с криком: — Падла! Да я тебя сейчас урою! — бросился на противника. На этот раз Руфат «успокоил» его ударом ноги. Парень, ослеплённый яростью, попытался подняться и опять броситься на Руфата, но его окриком остановил сидевший в самом углу камеры, мужчина: — Казбек, сядь, и не мельтеши перед глазами!

— Шаман, так я же по-понятиям…, - начал было возражать парень, но мужчина перебил его словами: — Ты парень горячий, но именно ты сегодня рамсы попутал и, значит, рано тебе ещё блатовать в хате. Научись вначале разбираться в людях.

Парень затих и как-то сразу успокоился.

— Меня кличут — Шаман. Слышал про такого? — уже обращаясь к Руфату, сказал мужчина.

— Слышал.

— Вот и я про тебя слышал. Мы, хотя и сидим тут взаперти, слухи и до нас доходят, — негромко сказал Шаман. — Здорово ты Наркома и его шестёрок урезонил. Одобряю. Мы, ведь, тоже здесь из-за козлов паримся, глушим их по-чёрному, а хозяину это не нравится.

— Так это ты их…? — спросил Казбек и протянул руку. — Извини, я же не знал.

Руфат молча пожал протянутую руку и все в камере поняли, что примирение состоялось.

— Я думаю, что хозяин тебя специально к нам забросил, — продолжил разговор Шаман. — Наверное, хотел, чтобы мы тебя «прессанули». Но он просчитался, мы на ментов не пашем. Так что, живи спокойно и не думай, будто мы твои враги, скорее наоборот. И ещё хочу тебе сказать, найди себе на зоне корешей, одному будет тяжко.