Мусульманский батальон - [27]

Не время им было вещать с трибун. Набат гудел. Их призвали к оружию, и они поверили: вулкан заполыхал, пурпурное знамя коммунизма зацвело, зареяло над всем миром! Но была ему угроза: там, за горой, за ущельем, прятался враг, пытавшийся поставить зеленое знамя Пророка на службу своим недобрым целям. Схлестнулись стяги…

«Я — есмь!» — скажет война…

«Будь!» — роковая отповедь… На очень долгое время.

Присутствие в Афганистане продолжится: с 15.00 местного времени 25 декабря 1979 по 10.00 местного времени 15 февраля 1989 — девять лет, один месяц, девятнадцать дней и девятнадцать часов.

Всего: 2238 дней.

1

Пока судили-рядили, как и когда начинать войну — это уже был третий перенос атаки, — полковник Колесник распорядился за пятнадцать минут до начала штурма группе капитана Сахатова выдвинуться на санитарном автомобиле «УАЗ-452» к своему объекту. Что и было исполнено «в срок и четко», под покровом темноты и маскируясь, насколько это было возможно, в складках местности. «По-разведчески» — почти бесшумно, если не брать в расчет ровного урчания отечественного «бусика». Начало выходило вовсе даже неплохим. Однако, проезжая подле расположения третьего батальона и наблюдая за вражеским станом, бойцы увидели, что в батальоне вроде бы как объявлена тревога. Суеты многовато, да и в позах командирских выражалась особоя дерзость: в центре плаца, широко расставив ноги, стоял афганский комбат и куражился — руками размахивал, кричал что-то. Личный состав, понукаемый окриками офицеров и частым обращением их к «всевышнему и милосердному», расхватывал оружие и боеприпасы. А это дело ой как не понравилось ни капитану, ни старшему лейтенанту Джамолову, ни парням со стороны — снайперам из КГБ, ни водителю нашей машины.

Оценив суетность и тщету противника, Сахатов принял достаточно авантюрное решение: захватить командование 3-го пехотного батальона — чтобы тот не командовал так рьяно и не кричал так дико. Двигаясь на полном ходу, автомобиль внезапно остановился возле афганских офицеров, и уже через считаные секунды их комбат лежал, прижатый лицом к неприбранному полу чертовски некомфортного автомобиля, который ринулся вперед, оставляя за собой шлейф пыли и утраченные надежды сынов-афганцев когда-нибудь свидеться со своим отцом-командиром. В первые секунды солдаты батальона даже не поняли, что произошло. А потом открыли огонь вслед удаляющейся машине и бросились трусцой вдогонку. Преодолев арык, Сахатов приказал всем, кроме снайперов (те продолжили выдвижение к своим объектам), спешиться и залечь. По команде ударили из всех стволов. Два пулемета и восемь автоматов спецназовцев оставили на поле боя убитыми многих из этих преданных Амину отчаянных ухарей. Рядовой афганской армии Рашид Седигзай не пал в бою, пережил лихолетье времен и может вспомнить, как начиналась дворцовая бойня и как начиналась война:

«Наш господин командир еще не успел подойти, как его схватили и забросили в машину. Кто-то из офицеров приказал преследовать. Все еще были настолько в шоке, что даже не думали, что они делают, и побежали толпой. Поэтому, когда советские начали стрелять, много солдат было убито и ранено. Только после этого люди стали приходить в себя: начали искать укрытие, осознанно стрелять в цель. А тут поступила команда: вернуться в казармы — там начался бой. Мы думали, что это недоразумение: нас приняли за мятежную часть и с рассветом все выяснится. Через некоторое время мы увидели, что горит дворец Тадж-Бек. На фоне огня были видны советские бронемашины. Тут уже и мы поняли, что это не недоразумение. Я и еще несколько моих товарищей, пользуясь темнотой, ушли в горы. Советские же нас не окружили, а только перекрыли дорогу к дворцу. Многие не захотели уходить с нами и остались на месте. Они говорили, что ни в чем не виноваты и советские с ними ничего не сделают. Через полгода я узнал, что большинство из них расстреляли».

Полковник Колесник, заслышав стрельбу в расположении 3-го батальона, подал свою команду — на начало операции — и приказал: «Сигнальные ракеты — пали!» Официальную стройность «великому началу» придаст командир отряда майор Холбаев: «Когда из района 3-го батальона послышалась стрельба, я, по приказу полковника Колесника, дал по рации сигнал к штурму и одновременно световой сигнал — три ракеты зеленого цвета».

Лейтенант Солижон Косымов, будучи замполитом 2-й роты, а потому гуманистом, мусульман к стенке не ставил, как утверждает сарбоз Седигзай, и не расстреливал их пачками. Он на первом этапе нейтрализации батальона быстро справился со своими «растрепанными» чувствами и в дальнейшем действовал «решительно и смело». Затем поделился опытом в заводке танков, а еще попозже выкроил время для проведения коротких обстоятельных бесед с плененными сарбозами. О своих деяниях политработник впервые поделился с Сашей Кунстманном, а тот, в свою очередь, уже с нами.

«Наша рота вела боевые действия против 3-го батальона, который превосходил нас по численности в несколько раз. Первые 30–40 минут боя многие солдаты и некоторые офицеры были в растерянности. Очень страшно, когда вокруг тебя рвутся гранаты, снаряды, горит техника, свистят шальные пули. В эти минуты многие офицеры и солдаты преодолевали психологический барьер. Но, овладев собой, мы действовали смело, решительно, невзирая ни на какие опасности, хотя уже рядом с нами были раненые товарищи. Когда шли боевые действия, мы встречались с группой Сахатова. Его задача мне неизвестна, но, по всей видимости, это был захват танков противника и совершение марша в пункт постоянной дислокации. Во время этого боя Сахатов обращался ко мне, чтобы я помог ему сформировать колонны танков; он знал, что я раньше служил механиком-водителем в танковых войсках. Я оказал ему помощь, завел 2–3 танка, которые не могли завести солдаты из его группы — видимо, не хватало опыта. После построения колонны его группа успешно совершила марш к месту назначения (танков было 7–8). Я, как замполит роты, остался со своей ротой дальше выполнять боевую задачу. Мы брали группами в плен афганских солдат и офицеров, проводили с ними короткие беседы и под конвоем привозили их в расположение батальона, где с ними проводилась соответствующая работа органами КГБ».