Мустанг и Чика. Черновик. - [58]

Уф, не простые те кроты. Как минимум, они — мастера. Первым я выставил из этой троицы самого молодого из них, улыбчивого такого мужчину лет тридцати, чем-то похожего на американца. Как раз перед тем, как зрители перед сеансом начали заполнять фойе. Оставалось эти двое и еще четверо других участников. Выбывший их приятель заметно расстроился из-за проигрыша. Это было заметно по дрожащим губам. Он принялся нашептывать чего-то в уши своим оставшимся приятелям. У остальной четверки тоже образовались группы поддержки. Ни стыда, ни совести у взрослых дядь. Обидеть все норовят мальчонку.

Очередной сеанс фильма начался, и зрители избавили фойе от своего навязчивого присутствия. Стало немного тише и легче. К тридцатому ходу с кротом, который помоложе у меня перевес в одну пешку, а с которым постарше — лучшая позиция. Остальным четверым участникам не оставил ни единого шанса. Который моложе долго от меня бегал ферзем, пытаясь спастись от размена, а его приятель потерял на тридцать втором ходу фигуру и через ход сдался.

Теперь я остался наедине с одним сорокалетним. Уже не сомневаюсь, что он из сильнейших мастеров. Возможно даже гроссмейстер. Несмотря на лишнюю пешку, шансы на ничью у него имелись, но к сороковому ходу мое преимущество стало подавляющим. Мужчина иногда поднимал голову и внимательно смотрел на меня, как на дефицит, выброшенный в ГУМе. После блистательной матовой атаки, присутствующие зааплодировали. Проигравший сидел с угрюмым видом, уткнувшись в позицию. Ко мне подошел первоначальный крот, уважительно поблагодарил за отличную игру и предложил сыграть с ними тремя отдельно в номере. Я вежливо отказался, сославшись на понятную усталость. Пожилой задумчиво взглянул на меня и заметил, что речь идет о завтрашнем дне. Попросил прийти около полудня к библиотеке.

— Это невозможно. Я уезжаю на хоккейный матч.

— Мы тебе хорошо заплатим за игру, гораздо больше, чем ты получаешь за весь сеанс. А матч по телевизору посмотришь. Их только на другой день показывают, — продолжал настаивать пожилой крот.

— Я участвую в этом матче. Я — хоккеист, — пытаюсь объяснить.

— Что и требовалось доказать, — произносит последний проигравший, поднимаясь со стула, — Вне этого места вундеркинд блистать не сможет. К тому же, он еще и хоккеист. И швец, и жнец, и на дуде игрец!

Гневно на меня взглянув, он продолжил:

— Молодой человек! Не знаю и не хочу знать, как вы все это делаете, и кто вам помогает, но шахматы, это вам не карты. Стыдно должно быть!

Не подав реки, он резко повернулся и направился к гардеробу. За ним пристроились его товарищи.

— Что это с ними? — попытался въехать в ситуацию Жека.

— Извилины перемкнуло, — предположил я, — Выигрывать становится опасно. Скоро по морде начну огребать.

Я не знал, что уязвленный предыдущими поражениями от какого-то сопляка в хлестаковском стиле, гроссмейстер Суэтин Алексей зазвал на выходные в Березовую Рощу своих приятелей, тоже шахматистов высочайшего ранга, посмотреть на неведому зверушку, то бишь меня. Живет де в березовых лесах малолетняя сволочь, обнаглевшая настолько, что не церемонится с высокими шахматными авторитетами. Подрывает их почем зря. В общем, бессовестный тип и поругатель. Друзья с удовольствием согласились. Для культурных и спортивных деятелей этот дом отдыха то же самое, что Париж для проституток. Отдохнуть здесь всегда было сытно, вкусно, дешево и, самое главное, престижно. Да еще чудесам всякоразным поудивляться.

Друзья, а это были гроссмейстер Евгений Васюков и международный мастер Юрий Разуваев, подтрунивали в дороге над старшим товарищем:

— Алексей стал всем проигрывать, потому что рассеян. А рассеян потому что снова влюбился.

Околошахматные круги были наполнены историями про любовные похождения этого гроссмейстера. С Шумиловым Суэтин был знаком давно, полюбив приезжать в это прекрасное место. Они приятельствовали, встречались на первенствах сельских обществ. Николай Михайлович всегда организовывал отдых для друга Алексея и его сопровождающих по высшему разряду. В прошлые выходные поговорить насчет необычного шахматиста ему не удалось. Сегодня тоже. А очень хотелось узнать, что скажет старый приятель про это юное дарование.

Проигравший первым на двадцать первом ходу мастер Разуваев Юрий был не просто в шоке. Амбициозный, подающий большие надежды шахматист был жестоко унижен таким быстрым поражением. Нет ничего удивительного в том, что его мозг принялся искать оправдание случившемуся.

Когда своего короля положил Суэтин, Разуваев уже имел кое-какую теорию, объясняющую провал. Пацан, то есть я, играет не сам. Ему ассистирует группа сильнейших игроков. Шумилов богат и это известно многим спортсменам. Он может себе позволить нанять целую бригаду игроков и фокусничать, выставляя мальчишку как гениального шахматиста.

Зачем это нужно Николаю Михайловичу? Тут теория немного провисает. Но Юрий Сергеевич предполагает некие рекламные манипуляции. Как мальчик получает информацию? Да все очень просто. В ухе спрятан микрофон, и конечно американский. Наши же такой не сумеют делать. Ах, не видно ничего в ушах. Тогда обычные сигналы руками, позами… Да мало ли как можно переслать информацию от источника к потребителю.