Мустанг и Чика. Черновик. - [32]

Решил пока отшутиться, надеясь, что дядя с Лейсан отстанут:

— Если вы, дядь Коль, старик, то я тогда принц уэльский Чарльз. И вообще я устал за сегодня и есть хочу. А завтра опять в школу.

— Паша, ну пожалуйста, хоть немножко, — усилила напор Лиза.

Она смотрела таким жалобным взглядом, что я не выдержал:

— Ладно, сыграю чего-нибудь.

Директор сам подошел к оставшемуся на эстраде музыканту, копающемуся в аппаратуре. Тот выслушал директора и произнес в микрофон:

— Уважаемые товарищи! Перед вами хочет выступить хоккеист Паша.

«Хочет выступить». Чтобы у меня были такие желания? Я сказал Лизе, что передумал, что не в форме, не в настроении и вообще хочу в туалет. Не кривил душой, кишочки от страха начали подвывать. Не знаю, что подумали пирующие, понаблюдав мое целенаправленное перемещение с деловой мордой в сторону выхода. В тиши шикарного туалета занял думательное место и погрузился в размышления.

Прошла почти неделя моей новой жизни. Можно много чего записать в свой актив. Чике я почти обеспечил режим неприкосновенности, если дядя не подкачает. Конечно, придется для него сделать кое-чего, пока я в этом носителе торчу. Неясны и мои личные перспективы. Веду себя тут, как на экскурсии в парке развлечений. Скорее всего, как ковбой на родео. Тело еще не в полной мере послушно. Иногда ведет себя, как бешеный мустанг. Понемногу осваиваюсь, но не могу привыкнуть. Не ощущаю себя частью этого мира. Ничего меня с ним не связывает, лишь ускользающая ниточка возможной встречи со своими родными. Странная коллизия — я попадаю в носителя, контачившего с очень близким мне человеком. Остается ждать, что скажет хранитель и выяснить правила игры для этих… Блин, не выговоришь…, квисцитов.

Туалеты у Николая Михайловича хай класса, но долго в них сидеть все же моветон. К тому же слышу вопящий голос своего другана. Вот человек, не может нормально позвать, обязательно ор устроит.

— Слышу я. Чего расшумелся? Думать мешаешь.

— Хе, я уже долго здесь торчу. Ты там целую гору надумал?

— А тебе важно узнать, сколько? Хочешь со своей горой сравнить?

— Нужна мне твоя гора? Директор меня послал за тобой.

— Так вот почему ты здесь так навонял? Выкуриваешь меня, змей жестокий?

— Ну, тебя, Чика. Фигню как скажешь. И не смешно вовсе, — в голосе его послышались обиженные нотки.

— Все подумали, что ты вообще ушел, — заявил Вовка, когда мы выскочили из туалета.

— Куда я денусь с подводной лодки? — усмехнулся я.

— Какой лодки? — вытаращился Вовка.

— Подводной… — улыбаюсь ему и делаю саечку, — Когда там заканчивать собираются?

— Ты чего, Чика? Там только все начинается. Музыканты иностранные песни поют.

— Ладно, пошли. Послушаем, нажремся и снова мощно обосремся в этом красивом туалете.

В ресторане «машинисты» бацали чего-то там из «Битлов». Некоторые отдыхающие умудрялись танцевать. Прошел и я, сел на свое место с невинным видом. Лиза сделала вид, что меня нет. Медик принялся пожирать свою мороженку. Я тоже захотел. Друг взмахом руки подозвал официанта и велел принести еще две порции. Я зашипел, что и одной мне хватит. Вовка показал на себя.

— Куда в тебя столько влезает? — поразился я.

— У меня повышенный метаболизм.

Мне показалось, что люстра упала, или это моя челюсть отвалилась. Если этот двоечник знает то, о чем сказал, то можно ожидать всего на свете. Музыкант, который меня объявлял, подошел к столику и попросил меня пройти с ним кое-куда. Соглашаюсь и иду вслед за ним к декоративным холмам. Там сейчас никого нет. Иду и теряюсь в догадках. Бить меня вроде бы не за что.

— Серега, — предлагая познакомиться, протягивает руку парень.

— Паша, — хмуро отвечаю ему.

— Понимаешь, друг, мы тут немного накосячили. Неправильно тебя объявили… Нам влетело от начальства. Выручи, друг. Обязаны будем. Заплатим, если что, — стал бухтеть Сергей.

Видно было, что ему трудно унижаться перед малолеткой. Он заметно потел. Лицо покрывалось пятнами.

— Заметано. А манечки вам самим понадобятся. Зря что ли горло свое дерете.

— Окей! — радостно вздохнул мужчина, — А что объявлять?

— Скажи, что разные композиции.

Посмотрел на зал. Хоть бы кто ушел домой. Пацаны мороженое наяривают. Серега уже объявляет. Прохожу к эстраде еле-еле в своем затрапезном виде на ватных ногах. Волосы опять растрепались. В зеркало лучше не смотреть. Торчат, как у чудища.

Прошу у Андрея гитару и настраиваюсь. Патлатые музыканты стоят столбами, глаза, как пять копеек. В зале тоже все молча уставились. Вовка все чего-то жует. Смотрит и жует, как мышь амбарная. Стою на эстраде и тренькаю в безмолвии уже длительное время. Пережидаю, когда мои конечности устанут трястись. Надо было бы у дяди попросить чего-нибудь успокоительного. В зале раздаются деликатное покашливание и какое-то сопение. Я решаюсь на очередную авантюру с музыкальным прогрессорством. Пусть «машинисты» поскорее напишут свои драйвовые нетленки. Подброшу им минусовки их же песен. Если присвоют, то не обижусь. Кину, так сказать, кошелек на тротуар по примеру старухи Шапокляк.

Итак, начнем-с. На электрогитаре дать аккорды простеньких макаревических композиций балладного типа — плевое дело. Играю «Костер». Знаю, что это появится только в восьмидесятые. У-у-у, самому в кайф! Лиза подошла поближе. Она слушала мелодию истово, словно боялась пропустить самый слабенький звучок. Я играл и радостно скалился, смотря на девушку. А как я колоритно и романтично содрогался всем телом, выдавливая из инструмента пассажи. Музыканты напряженно внимали звукам, казалось, всем телом. Я знал, что мелодия цепляет, поэтому не удивился восторгу слушателей.