Мускат - [23]

Шрифт
Интервал

Когда наконец Клара Йоргенсен стала регулярно подавать капитану собственноручно приготовленный ужин, ей показалось, что на его лице скорее можно было прочесть облегчение, нежели радость. Ему нравилось то, чем она его угощала. По крайней мере, он так говорил. И она предпочитала верить ему, как и во всем остальном. На некоторое время ее гигантские обеденные замыслы нарушились перебоями с водой. Кажется, это была самая серьезная авария из всех, какие случались на острове за последние два года. Подземный водовод, по которому вода поступала на остров с материка, полностью засорился, и вода доставлялась на пароме по понедельникам в больших автомобильных цистернах, так как местная водокачка установила режим жесткой экономии. Вода из крана поступала по полчаса утром и вечером, в остальное время там было пусто. Поначалу народ побунтовал, сжигая на улицах в знак протеста автомобильные покрышки, затем постепенно все привыкли к нормированной подаче. Кое-кто даже заработал на таком неудобстве, как, например, губернатор острова, который сделал хорошие деньги на производстве пластиковых канистр.


Первое время Клара Йоргенсен выживала на Видабелле исключительно за счет любопытства. Потом ее охватили нетерпение и тоска по всему, что стало недостижимым. Она соскучилась по домашнему теплу и телевизионным программам, по осенним вечерам и трамваям, по вечернему уюту освещенной лампочками библиотеки. Временами она мечтала о стуже, или, скорее, не о стуже как таковой, а о том, как возвращаешься с холода, вся в гусиной коже, и, забравшись под одеяло, чувствуешь, как тебя охватывает тепло. Не душное и липкое тепло карибской ночи, а легкое и нежное, как ласковые объятия. Она соскучилась по тому чувству, какое дает глоток глинтвейна в заиндевелый зимний день, и по утреннему ощущению ледяных плиток под босыми подошвами в ванной комнате. Она с тоской вспоминала, как бывало молила, чтобы скорее наступило лето, наверняка зная, что оно еще не наступит. Ей не хватало покрытых опавшей листвой улиц, октябрьских колоколов на вечерней заре и декабрьских витрин в магазине изделий из стекла под Рождество. Без смены времен года весь мир казался статичным и бессобытийным, в нем ничто не менялось, не случалось нежданно-негаданно, каждое утро встречало ее тем же самым: зноем и солнцем, неизменным солнцем.

Это было самое унылое Рождество в жизни Клары Йоргенсен. Они отпраздновали его в ресторане на пляже в обществе Эрнста Рейзера, Кармен де ла Крус, Хенрика Брандена, Бьянки Лизарди и бармена Умберто. Все было не так, как дома. Рождественские гномики в парке выглядели нелепо среди засохших кустов, а возле бара красовалась чересчур пышная елка, перегруженная дождиком и аляповатыми игрушками. Праздничное угощение готовил нанятый Хенриком Бранденом повар из местной гостиницы, который специализировался на завтраках; поставленная сейчас задача явно выходила за рамки его кулинарных талантов. В результате меню состояло из омлета с ветчиной и самой пересушенной индейки, какую когда-либо пробовали обитатели здешних широт. Клара Йоргенсен мечтала о пирожных с обсыпкой. Она попыталась представить себе вкус этих золотистых, тающих на языке кусочков. Но вместо того чтобы вспомнить вслух о норвежской рождественской выпечке, она запивала каждую грустную мысль глотком бренди. Глушить тоску выпивкой не входило в число ее привычек, но сегодня был сочельник, она была вдали от дома на чужбине, никто не обращал на нее внимания, и Клара Йоргенсен надралась.

На людях ей всегда было особенно одиноко. У Клары Йоргенсен отсутствовала способность капитана приноравливаться к любой компании, с какой приходилось встретиться, не умела она также поддерживать общий разговор. Особенно трудно ей было общаться с Бьянкой Лизарди, у которой не хватало терпения дожидаться, пока Клара Йоргенсен, балансируя, точно канатоходец, на узкой тропке испанских слов, доберется до конца фразы. Эрнест Рейзер движением лунатика то и дело, не глядя, наливал себе новую порцию виски, время от времени бросая через стол с остатками яств, перешедшими в полное владение мушиного роя, саркастические замечания. Карменде ла Крус казалась довольной собой, на ее лице была написана радостная уверенность, что она удачно развлекла своими разговорами капитана и его супругу, она до того нахохоталась, что совсем осипла. Бьянка Лизарди поглядывала на нее орлиным оком, а у Клары Йоргенсен зрачки расширились и округлились, как бортовые огни. Наконец Умберто поднялся из-за стола и принялся убирать посуду. Его примеру последовала Бьянка Лизарди. Вскоре послышался какой-то вскрик.

В этот вечер Бьянка Лизарди безвинно пострадала в стычке между барменом Умберто и поваром из-за последнего недоеденного куска кошмарной индейки. Повар схватил топорик для рубки мяса и замахнулся на бармена, в этот миг между ними, как на грех, затесалась Бьянка, и лезвие рубануло по ее руке. Бледная до синевы молодая девица опустилась на стул и застыла уставясь на кровь, хлещущую из глубокого разреза между большим пальцем и остальной кистью. На замызганном полу у нее под ногами мгновенно натекла целая лужа крови, и мужчины, которых раньше ничего не могло остановить, при этом зрелище тотчас же забыли о своих разногласиях. Тут примчался Хенрик Бранден и подскочил к Бьянке Лизарди с салфеткой; их потребовалось еще несколько. Сама Бьянка Лизарди сидела в оцепенении, а Хенрик Бранден, выбрав в водители Кармен де ла Крус, которая выпила меньше других, велел ей везти девушку в больницу. Обе женщины не слишком обрадовались такому решению, но тотчас же поехали. Бьянка Лизарди сидела молча все такая же бледная и только крепко сжимала тряпицу, которой была завязана рука, уверенная, что большой палец вот-вот отвалится.


Еще от автора Кристин Валла
Туристы

«Туристы» – роман о перекрещивающихся судьбах трех молодых европейцев: испанец Себастьян становится удачливым папараццо и преследует по всему Лондону принцессу Диану; англичанин Гаррет мечтает о карьере оперного тенора и действительно приобретает громкую известность, но самого неожиданного толка; а норвежка Юлианна, которую мутит, стоит ей сесть в машину, разъезжает по миру, обновляя путеводители, написанные ее отцом.


Рекомендуем почитать
Человек на балконе

«Человек на балконе» — первая книга казахстанского блогера Ержана Рашева. В ней он рассказывает о своем возвращении на родину после учебы и работы за границей, о безрассудной молодости, о встрече с супругой Джулианой, которой и посвящена книга. Каждый воспримет ее по-разному — кто-то узнает в герое Ержана Рашева себя, кто-то откроет другой Алматы и его жителей. Но главное, что эта книга — о нас, о нашей жизни, об ошибках, которые совершает каждый и о том, как не относиться к ним слишком серьезно.


Крик далеких муравьев

Рассказ опубликован в журнале «Грани», № 60, 1966 г.


Маленькая фигурка моего отца

Петер Хениш (р. 1943) — австрийский писатель, историк и психолог, один из создателей литературного журнала «Веспеннест» (1969). С 1975 г. основатель, певец и автор текстов нескольких музыкальных групп. Автор полутора десятков книг, на русском языке издается впервые.Роман «Маленькая фигурка моего отца» (1975), в основе которого подлинная история отца писателя, знаменитого фоторепортера Третьего рейха, — книга о том, что мы выбираем и чего не можем выбирать, об искусстве и ремесле, о судьбе художника и маленького человека в водовороте истории XX века.


Собачье дело: Повесть и рассказы

15 января 1979 года младший проходчик Львовской железной дороги Иван Недбайло осматривал пути на участке Чоп-Западная граница СССР. Не доходя до столба с цифрой 28, проходчик обнаружил на рельсах труп собаки и не замедленно вызвал милицию. Судебно-медицинская экспертиза установила, что собака умерла свой смертью, так как знаков насилия на ее теле обнаружено не было.


Счастье

Восточная Анатолия. Место, где свято чтут традиции предков. Здесь произошло страшное – над Мерьем было совершено насилие. И что еще ужаснее – по местным законам чести девушка должна совершить самоубийство, чтобы смыть позор с семьи. Ей всего пятнадцать лет, и она хочет жить. «Бог рождает женщинами только тех, кого хочет покарать», – думает Мерьем. Ее дядя поручает своему сыну Джемалю отвезти Мерьем подальше от дома, в Стамбул, и там убить. В этой истории каждый герой столкнется с мучительным выбором: следовать традициям или здравому смыслу, покориться судьбе или до конца бороться за свое счастье.


Осторожно! Я становлюсь человеком!

Взглянуть на жизнь человека «нечеловеческими» глазами… Узнать, что такое «человек», и действительно ли человеческий социум идет в нужном направлении… Думаете трудно? Нет! Ведь наша жизнь — игра! Игра с юмором, иронией и безграничным интересом ко всему новому!


Любовник № 1, или Путешествие во Францию

Юный американец, бесконечно влюбленный в живопись импрессионистов, во французскую культуру конца XIX века, отправляется в путешествие по Франции — от Гавра до Парижа, от телестудий до средневекового аббатства, от модных столичных вечеринок до издательств. Однако повсюду он сталкивается с очевидным фактом: Франции художников и поэтов больше не существует, гамбургеры, комиксы, эстрада и прочие продукты американской цивилизации заполонили умы даже самых образованных обитателей страны. А как же любовь? Уцелела ли она среди ценностей новой эры? — таким вопросом задаются персонажи этой забавной истории.


Последний предел

Два новейших романа одного из самых ярких авторов немецкоязычной «новой волны» Даниэля Кельмана, автора знаменитой книги «Время Малера», — философский триллер «Последний предел» и искусствоведческая трагикомедия «Я и Каминский», один из главных немецких бестселлеров 2003 года.