Мушка - [6]

Ему стало невыносимо в квартире, и он вышел на балкон. Птицы медленно летели сквозь дождь, и он смотрел на них через промокший дым трубки, держа над ней ладонь, чтобы табак не намок.

Вернувшись в комнату, Филипп написал письмо Ферете, которая ни разу не дала о себе знать, с тех пор как оставила его. Он не умел писать любовные письма, скорее можно было бы сказать, что он умел писать любовные картины, они были своего рода его любовными посланиями. Но, помня, как Ферета сказала ему, что больше не желает говорить о живописи (после чего говорить им стало не о чем), он сейчас, в минуту острого одиночества, написал ей любовное письмо.

Дорогая Ферета, мы столько времени потратили на мои картины, и вот теперь все кончено. Как ты сказала, для всего теперь навсегда поздно. От того, что было, ничего не осталось. Осталась только ты. Я ненавижу тебя за золотых рыбок и лунный свет, которые снятся тебе, я ненавижу тебя за пестрых птиц, которые летают в твоих снах.

Люблю тебя от века и до века,

твой Ф. Р.

Странная судьба ожидала это любовное послание Филиппа Рубора. После того как старый художник закончил письмо, он не мог понять, на какой адрес его следует отправить. На адрес пустой, ограбленной квартиры, в которой они с Феретой когда-то жили и где теперь обитает бог знает кто? На адрес бывшего мужа Фереты? Или на электронный адрес ее украденного ноутбука? А может, стоило попытать счастья с эсэмэской, хотя ему было известно, что после отъезда из Швейцарии Ферета сменила номер?

Какое бы решение ни принял Филипп, письмо он все-таки послал, правда, так и не узнал (да и не мог узнать), прочитала ли Ферета когда-нибудь его слова.

Потом с письмом произошла еще более загадочная история. Ну а в самом конце случилось нечто столь невероятное, что даже трудно себе представить. Впрочем, следует подождать, пока все эти события наступят. А произойдет это в разных вариантах будущего.

* * *

Дни и ночи сменяли друг друга, Филипп в своем женевском пристанище ел и спал, а вечерами (как в былые времена) смотрел телетрансляции теннисных матчей, замечая, что все теннисистки превосходят своих соперниц в игре настолько, насколько превосходят их в красоте. Иногда он ходил в ресторан, тот самый, где они с Феретой в первые дни пребывания в Швейцарии обедали с галеристом, женевским приятелем Филиппа и псом галериста. Он садился за тот же стол и заказывал те же блюда, что они ели тогда. Потом медленно шел обратно домой, разглядывая по пути витрины. Как-то раз, в ранние послеполуденные часы его внимание привлек магазинчик со странным названием «Chez chien qui peche» — «У пса — рыболова». В витрине он увидел нечто необычное. Лакированную деревянную шкатулку с табличкой, написанной от руки:

Шкатулка, которую невозможно открыть!

Он зашел в магазинчик и попросил показать шкатулку. Размером она была приблизительно с коробку для гаванских сигар, может чуть меньше. Он попытался нащупать механизм для открывания, но не нашел его.

— А вы можете открыть шкатулку? — спросил он продавца.

— Нет. Никому из нас это не удалось. Вам, если вы ее купите, я пожелаю успеха.

— Беру! — сказал Рубор и купил шкатулку. Отнес на почту, где ее соответствующим образом упаковали, и послал Ферете на адрес Геи.

* * *

Месяц следовал за месяцем, а он все не знал, получила ли Ферета его посылку И любовное послание. На смену одному году пришел другой, а Рубор тщетно ждал звонка от Фереты. Так же тщетно он ждал от нее эсэмэски, обычного или электронного письма. Вместо этого он как-то вечером нашел в своей почте имейл, который его взволновал. Неизвестный по имени Александр Муха писал ему следующее:

Дорогой и уважаемый господин Рубор, в русском интернет-блоге вы как-то упомянули, что человек, переживший переход из одного века в другой, имеет право на две автобиографии. Поэтому вы

написали одну для XX века, а другую — для XXI. Существует и третья. Это Ваша «Политическая автобиография», которую составил я. Понимая, что выхожу за рамки общепринятого, я, тем не менее, прошу Вас написать, отвечает ли она Вашим интересам. Если да, прошу Вас уполномочить меня опубликовать упомянутую «Политическую автобиографию», которую я прилагаю к этому письму и которую написал вместо Вас и от Вашего имени сразу после появления официального сообщения о Вашей кончине.

Прошу Вас также прочитать прилагаемый текст и исправить возможные ошибки, если Вы их обнаружите.

Заранее благодарю Вас,

с уважением,

Ваш почитатель Александр Муха

Филипп Рубор не знал, что и подумать. Некоторое время он сидел, уставившись в экран, а затем ответил незнакомцу, что согласен. Только после этого он открыл приложение к письму Александра Мухи и прочитал свою «Политическую автобиографию».

5 Танец живота

Целых два года от Фереты не было ответа на любовное послание Рубора и на посылку со шкатулкой, которую невозможно открыть. Но однажды из груды писем от галеристов, приглашений на приемы и вернисажи, каталогов выставок, которые ему присылали со всех концов света, вынырнуло письмо от Фереты и Геи. Оно только что пришло с обычной, допотопной почтой, работавшей со скоростью улитки. Письмо было из Турции, он увидел это по логотипу отеля «Адам Ева» на конверте: красное квадратное яблоко с зеленым листком на черенке.