Мурзилка - [16]

Снаружи была сначала какая-то суета, но потом все стихло, и только один звук неумолимо ширился и нарастал, вытесняя из пространства меж небом и землей и шум прибоя, и шорохи ветра, и крики чаек. Теперь он слышался совсем близко: сотрясая Мурзилкин вездеход, низом стлался грозный рокот мотора и тяжелый лязг рвущих землю гусениц. В какой-то момент звук достиг такой густоты и силы, что ей показалось, будто он висит над ними и вот-вот накроет их и раздавит. Взглянув на Николая, она увидела его огненный глаз, неистово вращающийся от невозможности увидеть то, что происходит снаружи. Это показалось ей до того смешным, что она фыркнула, а он посмотрел на нее, приложил палец к губам и прошептал доверительно:

- Мотор не глушит, собака...

И тут все стихло.

Сильно запахло гарью, потом негромко что-то звякнуло.

- Люк открыл,- пояснил Николай и подмигнул ей.

За всю поездку она никогда не переживала знака важнее, чем это подмигивание занозистого и столь поначалу неприятного ей человека.

Потом чужой голос спросил:

- Ну что, Мурзилка, готово?

Сквозь оживший шум ветра и волн донесся слабый голос Мурзилки:

- Готово.

- Давай сто штук в кузов, быстро!

Снова стало слышно, как бьют в берег волны.

- Так ведь, это, - забормотал Мурзилка, - таскать, это, надо... Мы уж наш вездеход забили...

- Да вы что, еб вашу мать, охренели, что ли?! - заорал майор. - Какого черта?!

- Думали, до Комиссарки допрем, там и разгрузимся - чего время терять? - бултыхался во вранье Мурзилка.

- Мудачье, - сказал майор. - Все не так надо было... Где Егоров?

Николай повернулся к парню и показал сильно сжатый кулак. Тот обреченно закрыл едва приоткрытые глаза.

- Где Егоров, я спрашиваю?!

- Ушел, - выдавил из себя Мурзилка. - По берегу, наверно...

- Так, - сказал чужой со злостью. - Вы все перепились, что ли? Что за машина с той стороны?!

Мурзилка не нашелся, что ответить, и неуверенно замычал. Николай вполголоса выругался.

- Чья машина? - снова спросил чужой.

- Моя, - вдруг сказал Шварц.

Воцарилась глубокая тишина. Николай что-то пошептал себе под нос и перекрестился. Она не удержалась и позволила себе выглянуть: метрах в двадцати от них стояла тяжелая хищная тварь на гусеницах, с приплюснутым, как у лягушки, рылом. Высунувшись по пояс из кабины, наверху сидел человек. Круглое самоуверенное лицо его растягивала принужденная улыбка.

- Что прячешься, господин начальник? - почти весело спросил человек, смерив Шварца взглядом. - Или ловишь опять кого?

- Нет, - сказал Шварц, делая шаг к тягачу. - В прятки играю.

- Это дело, - сказал чужой, оглядываясь по сторонам. - Опять Мурзилка набедокурил?

- Да вот, - отозвался Шварц, делая еще один шаг вперед. - На полтонны рыбы взял, а речка-то запрещенная...

- А-а, - развеселился чужой. - Это бывает с ним. Ворует, грешен.

- Рыбу-то я у него конфискую, сам понимаешь, - произнес Шварц задумчиво. - Но вот спирт? Спирт у тебя есть?

Майор тоже помолчал.

- Это решай без меня, господин начальник... И так времени нет, а я тут с тобой заболтался...

- Ладно, - сказал Шварц не слишком уверенно. - А солярки не нальешь в вездеход, а то тронуться не можем?

- Солярки? - улыбнулся майор. - Кончилась, что ли?

- Ну.

- Налить можно, - расплылся в улыбке майор. - Почему не налить?

Он скользнул в люк. Военный тягач зарычал, развернулся, работая одной гусеницей, и двинул задним ходом к вездеходу, заставив Шварца отступить в сторону. Потом остановился, вздрогнул и рванулся вперед, несмотря на обрыв, - прямо к реке.

- Уйдет! - закричал обманутый Шварц, вскарабкиваясь на крышу вездехода. - Саня, гони!

Она почувствовала, как ухнуло мироздание, и в следующий момент вездеход уже ломился через прибрежные заросли, подминая под себя кусты. Один мешок с рыбой сразу развязался, и скользкие тела рыб оказались повсюду; пластаясь, по ним полез к кабине неизвестно как оказавшийся в кузове Мурзилка, который вдруг, возгоревшись мрачным спиртовым огнем, заорал, выпрямившись во весь рост:

- Давай! Отрезай, мать твою в душу! К реке не пускай его!

Рядом первобытно матерился Николай. Она увидела распахнутый в проклятьях земляной Мурзилкин рот, увидела, как мальчик-солдат, вцепившись в борт голубыми руками, беззвучно плачет. Она захотела, чтоб остановились и высадили ее - с нее довольно было приключений, довольно романтики, всего довольно! - но не успела даже пикнуть. Осыпая песок, вездеход ухнул с берега в воду, она ударилась грудью о борт и тут же опрокинулась навзничь в вонючую жижу. Песком из-под гусениц чужака обдало весь кузов. Уже не видя ничего, сквозь лязг железа и дикий рев услышала она чей-то крик в самое ухо: "Держись!" Различила стальной блеск воды и наваливающуюся на них сбоку темную тень. Потом - грохот, странное ощущение ускользающей из-под ног опоры - почти невесомость! - и внезапно охвативший ее холод стремительной воды.

Она не видела, как тягач майора ударил в борт Мурзилкин вездеход, не видела, как Шварц перепрыгнул на крышу чужой кабины и, откинув люк, бил сапогом майора в голову. Она не знала, чьи руки нащупали ее в ледяной тьме и, выдирая волосы, потянули к ускользающему свету неба. Она не знала, кто дышал ей в рот и бил по щекам, но, почувствовав на губах вкус крови, первое, что увидела она, был желтый пронзительный глаз, мигающий мокрыми ресницами.