Муравечество - [184]

На тротуаре в Сент-Маркс-Плейс я вижу на раскинутом покрывале — среди бонгов, стеклянных дверных ручек и всякой всячины — потрепанную книгу Барбосае «Авеню Бесконечного Регресса». Сбиваю цену у продавщицы-хиппи до сорока пяти центов (она просила пятьдесят, но они тебя не будут уважать, если не торгуешься) и ухожу с находкой. На полях книги множество заметок. Я пытаюсь их прочитать, но каракули отвратительны и совершенно нечленораздельны. Смог я разобрать следующее:

Ямочка

Вергельд

Кондукторша

Агеласт

Бражный

Мокша

Пижон

Au pied de la lettre[169]

Псефология

Карецца

Ямочка (опять)

Очевидно, у читательницы есть претензии к Барбосае, и не сказал бы, что я ее виню. Я знаю, что это «она», потому что в Гарварде моей второй специальностью была графология, и сомнений нет: автор — женщина, от тридцати четырех до сорока трех (на время написания), американка, с высшим образованием, алкоголичка, цисгендер, нарцисс с самоповреждением в анамнезе, жертва бытового насилия, склонна к вымыслу, болям в руке и постыдным прилюдным скандалам. Мало того (а, еще она маленькая), со своими огненно-рыжими волосами, бездумностью, атлетичным сложением и пышными бедрами она создана для меня. По ее почерку я даже вижу, что мог бы ее осчастливить — может, не в своей нынешней маскировке, но если однажды освобожусь от потребности прятаться, то, знаю, мы сплелись бы в самых страстных из романтических конфигураций. Все это очевидно по ее почерку. И, конечно, нас связывает общий интерес к книге Барбосае. Зачем же еще искала она сие малоизвестное произведение и зачем исписала его так старательно? Зачем же еще писала мне — ибо писала она явно мне — на полях о нежном способе заниматься любовью под названием карецца? Кто же еще купил бы эту книгу в Сент-Маркс-Плейс; кто же еще знает о карецце? Ах, Рената — ибо я не сомневаюсь, что так ее зовут (великая Рената Адлер[170]? Возможно. Она же, разумеется, знакома с моим творчеством). Я уверен, что имя автора — Рената, поскольку наука графология позволяет исследователю определить, какие буквы автор использует чаще всего. Полагаю, ее могли бы звать и Таран, но надеюсь, что нет. Я брожу по северу города, фантазируя о Ренате, о том, как проведу время за полной дешифровкой ее записей на полях, как найду ее, как мы медленно, осторожно сблизимся, ведь в прошлом оба пережили ужасные травмы, но стоит обрести полное доверие — и нас ничто не остановит. Мы станем «it»-парой Нью-Йорка, зваными гостями на всех приемах, объектом зависти для богачей (из-за истинности нашей любви) и обычных людей (из-за наших богатств).

Пока я жду светофора на углу 14-й и 5-й, молодой человек просит меня показать фокус. Обычно, когда такое случалось в прошлом (довольно часто), я отказывался, ведь я не дрессированная обезьянка, но на данный момент, пока я скрываюсь, у меня нет средств заработка, и, хоть обычно уличные фокусники не богаты, кое-кто (Стивен Удивительный, Великий Тоби и Абра Ка Дабни) ведет довольно комфортную жизнь. У меня с собой серебряный доллар для фокусов — который раскладывается на четыре четвертака, — так что получается незаметно подсунуть его в чужое ухо, а потом достать. Молодой человек в изумлении, вокруг меня собирается толпа. Скоро я прогоняю весь свой репертуар: левитация, глотание зажженной сигареты (мог поклясться, у меня не было с собой сигарет, тем более — зажженной в руке), чтобы потом она появилась из носа собаки, распиливание женщины пополам, исчезновение Статуи Свободы. Через два часа я накопил тридцать долларов. Вот это улов! Я переживал, что, возможно, привлек к себе ненужное внимание, так что с облегчением услышал, как все говорят: «Спасибо, мэм», — пока я убирал свой набор для фокусов. Возможно, получится заниматься этим на постоянной основе. Подумываю назваться Мисс Терия — просто чтобы сбить со следа ищеек. Да и звучит неплохо. Может, Престидиджи Тация, хотя вряд ли это поймет средний турист на Таймс-сквер. Возможно, Эль Люзия. Вообще-то даже весело придумывать. У девушек всегда самый лучший выбор имен.

Глава 68

Ночью, в ковчеге, я слушаю, как Б3 обсуждает с Клоунессой Лори свои новые мысли о фильме Инго.

— Б-г в деталях, — говорит он Клоунессе Лори, как уже говорили многие, только почти никогда не опуская «о».

— Еще говорят «дьявол в деталях», — парирует Клоунесса Лори. — Так что, пожалуйста, будь осторожнее, Б.

— Так или иначе, друг мой, жена моя, жена и друг, суть в том, что, лишь исследуя малейшие пустяки, можно надеяться понять великое. Глупец, я верил, что целиком осмыслил chef d’oeuvre Инго, его meisterstück, его remek-djelo, его…

— На скольких языках ты знаешь слово «шедевр»?

— Самое важное слово, друг мой, жена моя, самое важное из всех слов.

— Ну да. Но я серьезно спрашиваю.

— Шестнадцать.

— Вау.

— Впечатлена?

— Еще бы. Почему нет?

— Я обязан вернуться, сосредоточить электронный микроскоп своей эйдетической памяти на всем фильме. Его невозможно изучать слишком пристально. Каждое слово, каждый жест, каждый актер массовки, промелькнувший на заднем плане, каждый язычок пламени, каждая сосулька, каждый пенис девушки, каждая пролитая в битве капля крови, каждый безнадежный вздох, каждая разбитая мечта, каждый…