Мундиаль - [4]

А посреди залы, стены которой расписывали лучшие мастера школы Джотто, на гладком паркете босиком, потрясая власяницей, пророчествовал знаменитый прогностик из Патмоса.

- И восплачут и возрывают с ней цари земные, блудодействовавшие и роскошествовавшие с нею, когда увидят дым от пожара ее...

Все внимали, затаив дыхание. А ты оглянулась на меня. А я протянул тебе тайно теплую подрагивающую руку.

- Се, гряду скоро, и возмездие Мое со Мною, чтобы воздать каждому по делам его, - говорил Иозин из Патмоса.

Я ощутил щекою дуновение ее волос. "Это к нам не относится?" "Это к нам не относится, Франческа, девочка моя, так бывает, мне это тоже очень удивительно, когда ничто к нам не относится, когда никого, кроме нас нет".

Не относится, нет, не относится.

Далеко отсюда, за высокими домами, за широкими скверами, там, где город наконец кончается, я видел, свидетельствую - небо возлегло на землю. И некому было составить протокол, уличающий их в преступлении. Земля стонала, трясясь, изливаясь лавою страсти. Ветер вздымал складки пыли, шепча неизреченную ласку. Горячий дождь орошал благословенное лоно красавицы.

Я сказал, что это хорошо. И я же потом приказал изранить землю взрывами, приказал изранить небо ракетами. Я же понаставил крыши, разделяющие их.

Темен мой разум. Таинственен и двузначен смысл моих слов. Непонятен мне этот сотворенный многотысячелетний город.

По Першпективе Истикляль предназначение вынесло меня ко Дворцу Правосудия, где две сотни климактерирующих стариков и старух принимали Закон о молодежи. Почтенный барбос с отвисшими щеками в греховодной сетке мелких кровоизлияний встал и сказал.

- Совершенно необходимо усилить работу в области нравственного просвещения молодежи в районе бинарных отношений юношей и девушек...

И умер.

- Ты не знаешь, что такое "бинарные отношения"? - раздался громкий вопрос на галерке.

- Не-а.

На трибуну вынесли парализованную сводную старуху.

- Перед обществом стоит острая нужда в ужесточении мер против нерегулируемости копулятивных процессов, - сказала она и умерла.

- А что такое "копулятивные процессы"?

- А хрен их знает.

На бархатный парапет галерки грудью наваливалась простая девушка из публики и большею частию была поглощена собой. Сзади ее прижимал весь полноценный юноша из той же публики и кроме того еще услаждал свой взор, следя, как из-под задранных кружев и юбок подруги мелькают, пышно подрагивают и трясутся две румяные булочки ее задницы под его целенаправленными движениями.

- И пресловутую "Сказку о бочке" растлителя молодежи Бокаччо безусловно запретить! - неслось снизу.

- Стыд бы поимели, - проинформировал я здоровую часть публики.

- Ты не знаешь что такое "стыд"? - обернулась она к партнеру.

- Не-а.

И я еще не знал - мне надлежало идти дальше, мой рок преследовал меня что девушка предварительно взяла с юноши три полновесных монеты за удовольствие, сунув их за щеку. Юноша же после, целуя девушку особенно горячо и нежно, незаметно выцеловал эти монеты себе обратно.

Дальше куда? Кроссворд улиц сонного сумеречного города. И ведь куда-то прет меня, несет. Остановиться бы, вздохнуть. Но нет, только мелькают вывески названий квартала - улица Героев, бульвар Новаторов, проспект Ветеранов, переулок Первопроходцев, тупик Новорожденных, снова улица Героев, стрит Непокоренных, снова, черт, улица Героев.

- Прохожий человек, где это я?

- А вот по Героев направо Победителей, потом второй налево Отменных, а там увидишь.

Я так и проделал, и что же это, разве это моя стезя? "Улица Счастливая", на ней шестнадцать пивных ларьков кряду и все закрыты.

Нищая чернокожая старушка, шаркая пяточными костьми, согбенно тащила на плече двухметровый отрезок рельса Я, воспалясь сердцем, кинулся к ней помочь, но она, жалобно взглянув катарактами, из последних сил огрела меня стокилограммовым концом рельса по голове. Если бы мне что-то могло еще повредить, этот отрезок путей обозначил мою могилу. Но не суждено. Потирая разбитый лоб, я только спросил старушку с земли:

- Бог помощь, бабушка. Как называется этот квapтaл?

- Какой квартал, сынок, что ты, у нас не квартал, а планета.

- Как называется, простите, ваша планета?

- Гулаговка, милок, Гулаговка. В честь чемпионки Австралии по теннису 1976 года Ивонн Гулагонг, видного борца за переход подачи.

Подошел шелудивый пес и вылизал кровь моих ран. Потом снял с меня часы и, извинившись, побежал дальше, повиливая хвостом в желтых репьях.

- А-а, э-э, простите, - спросил я следующую, еще более согнутую и нищую старушку, тащившую на поломанной ключице плеча пудовую железную палку, - куда вы все это тащите?

- Да вот милый, какое несчастье - на соседний улице на Радостной, пожар.

Действительно - сквозь чахлые промозглые кусты, где на голых ветках звякали дежурные стаканчики, сквозь проходные дворы-канализации, где топтались обездоленные филеры, тянуло паленым.

Действительно, на Радостной горел пятиэтажный барак N 57/18. Старушки как могли скоро подвесили рельсу на фонарном столбе и зазвонили в нее палкой, созывая народ на пожар. Народ не заставил себя долго ждать. И вот уже при многих восхищенно-завистливых взглядах то один, то другой отважный доброволец мужественно кидался в огонь и потом с воем выныривал обратно, крепко прижимая к груди кто почти целый, лишь угол обуглился, ковер, кто телевизор, кто холодильник. Счастливые обладатели находок, крича от боли, спешили в свои бараки. Потом приехали пожарные. Ни жертв, ни разрушений они не обнаружили, потому что в дыму ничего не было видно.