Мумонкан. Застава без ворот. Сорок восемь классических коанов дзэн - [26]
Монах по имени Сэйдзэй обратился к Содзану со словами:
— Я обездоленный нищий монах. Молю вас, подайте мне милостыню спасения.
— Ачарья Сэйдзэй! — обратился Содзан.
— Слушаю вас, — ответил Сэйдзэй.
— Он выпил три чаши отборного вина, но говорит, что даже не попробовал его на язык!
Известны разные прочтения этого случая. В одних говорится, что вопрос задал не Сэйдзэй, а другой монах. В других вино понимают как дзэн. Одни толкователи говорят, что монах похваляется своей духовной нищетой. Ответив на обращение «Слушаю вас», говорят другие, он показал, что в действительности не является нищим, потому что обладает именем и личностью. Возможно, лучше всего понимать поведение монаха как проявление вселенской жадности человека. Люди пьют и едят без конца, но никогда не насыщаются. Люди желают спасения, просветления, обожествления, но никогда не наслаждаются тем, что уже имеют и что собой представляют. Мир должен идти вперед, это верно. Но мир также должен и стоять на месте. В этом смысле мы должны согласиться с теми, кто утверждает, что дзадзэн — это не средство (к достижению просветления), а искусство для искусства. Так, Уитмен говорит:
Сэйдзэй подобострастен, но что у него на уме? Всевидящее око Будды Содзана прозревает самые потайные намерения посетителя, оно понимает его с полуслова. Как бы то ни было, скажи мне, когда и где Ачарья Сэйдзэй пил отборное вино?
В Новом Завете вино, как правило, используется в хорошем смысле, тогда как здесь Мумон, кажется, спрашивает, когда Сэйдзэй выпил свое вино, то есть, когда он достиг просветления и абсолютной нищеты. Мумон хочет сказать, что мы не должны отвечать на такие вопросы, еще лучше, задавать их. Вопрос «Когда?» уже встречался нам в случаях. С трансцендентной точки зрения, нет таких вещей, как пространство и время, причина и следствие, жизнь и смерть, просветление и заблуждение, бедность и богатство, выпил и не выпил. Содзан, кажется, заходит слишком далеко в своих иносказаниях и намекает, что мы еще не начинали пить. Мы можем воспользоваться этим, чтобы ответить на вопрос, когда Сэйдзэй пил свое вино. Мы можем сказать Мумону: «А когда он не пил его?»
Хандзэн, живший во II веке н. э., приближался к Совершенству, но болезнь его матери не позволила ему достичь его. Он был вынужден посадить свою жену и детей в бочку и стать бродячим предсказателем судьбы, спать под деревьями и на самых убогих постоялых дворах, пока спустя десять лет ему не удалось завести хозяйство, но даже тогда он не ведал вкуса пшена. Крестьяне сложили о нем песню:
Коу, живший в III веке до н. э., — герой драмы Но, в которой лесорубы на пути домой должны переправиться через реку. Их встречает старый паромщик, который во время переправы замечает, что один из них несет растение губидзинсо — мак, названный в честь Гу, возлюбленной Коу. Увидев это, паромщик поет о лошади Коу по имени Суй и о том, как Коу расставался с красавицей Гу. Коу — воин, известный своей отвагой. Он был одним из тех, кто сражался в битве при Малдоне. Потерпев поражение, он, невзирая на опасность быть убитым, затеял пирушку в своем шатре, на которой распевал песню, ставшую впоследствии знаменитой:
Две последние строки стихотворения Мумона взяты из стихотворения Сокэя, ученика Гоэя, ученика Басо:
Слова Христа «Сын ничего не может творить Сам от Себя, если не увидит Отца творящего» (Ин. 5, 19) и готовность Синрана отправиться в ад, если туда ведет его судьба, дают нам примеры подлинной духовной нищеты. Мы можем увидеть иронию в том, что Мумон в своем стихотворении хвалит Сэйдзэя, но, как уже говорилось, Мумон не хвалит для осуждения и не осуждает для похвалы. Мумон лишь стремится сбить нас с толку.
Случай XI. ДЗЁСЮ И ОТШЕЛЬНИКИ
С Дзёсю мы уже имели дело в случаях I и VII, а также в третьем томе серии Дзэн и дзэнские классики. Нам осталось лишь поговорить о том, каких монахов навещал Дзёсю. Дзэнские монахи покидают свой дом, определяются в монастырь и живут в нем десять лет или дольше. Пройдя курс обучения и достигнув определенного уровня просветленности, они обычно покидают монастырь и селятся в каком-нибудь храме, где ведут более или менее одинокую жизнь, наставляя последователей в соответствии со своими наклонностями, способностями и репутацией.
Именно таких монахов посещал Дзёсю. Мы не должны воображать себе, как Дзёсю стучится в маленькую дурно пахнущую келью. Мы не должны также вспоминать отшельников, живших в XVIII веке при имениях богатых людей, — отшельников, которые поспешно нацепляли бороду, как только объявлен посетитель. Кроме того, мы не должны связывать отшельников из этого случая с Тёмэем, который на старости лет вел уединенную жизнь, поскольку Тёмэй не пытался в одиночестве найти Истину, а просто устал от мира и не желал видеть Других людей. Монахи, которых навещал Дзёсю, следовали по пути бодхисаттвы. Зачем Дзёсю навещал их? Возможно, тогда он был еще молодым, то есть ему еще не исполнилось восьмидесяти, после чего он перестал путешествовать и прожил в своем монастыре до ста двадцати. Встреча с отшельниками, Должно быть, случилась во время его ангъя, или путешествия, в которое китайские монахи отправлялись, подобно европейским музыкантам XVIII века, чтобы научиться чему-нибудь, слушая виртуозов из других стран.