Мумия. Возвращение - [29]

Голос Хафиса неожиданно смолк. Эвелин заметила, как горящими огнем безумия глазами смотритель и Лок-нах уставились друг на друга.

Словно из странной одежды, кто-то помогал Имхотепу выбираться наружу из чудовищного кокона. Освещаемое оранжево-красным огнем факелов, его тело представляли собой облитые слизью куски плоти, едва держащиеся на гнилых костях. Когда ужасная тварь задышала, сквозь дыру в грудной клетке можно было видеть полуразложившиеся внутренние органы.

Окружавшие своего владыку воины в красных тюрбанах, как один, рухнули на колени и в знак уважения опустили глаза (хотя не исключено, что вид ужасной мумии, как показалось Эвелин, побудил их сделать это из страха и отвращения).

Чудовище пустыми глазницами быстро оглядело помещение.

– Который сейчас год? – грозно произнес Имхотеп на своем древнем языке.

Смотритель Хафис, чуть не потерявший рассудок от восхищения, прижал «Книгу Мертвых» к груди, выступил вперед и заговорил, обращаясь к своему повелителю на том же наречии:

– Господин мой, сейчас идет год Скорпиона.

Глядя на маленького человечка, Имхотеп быстро завертел черепом. Эвелин даже показалось, что сейчас он у него попросту отвалится и покатится по полу.

– Действительно ли сейчас идет год Скорпиона? – переспросила мумия, словно не поверила услышанному.

– Да, мой повелитель. 

Имхотеп широко раскрыл челюсти и победно расхохотался, и Эвелин содрогнулась, увидев, как затряслись превратившиеся в ноздреватые пленки гортань и голосовые связки.

Затем смех утих, и на отвратительной маске, заменяющей Имхотепу лицо, появилось выражение глубокой задумчивости. Может быть, он что-то почувствовал или услышал?

Мумия резко обернулась к коридору, образованному составленными в ряд ящиками, и Эвелин невольно последовала его примеру.

Из темноты выступила стройная изящная женщина. Ее черное облегающее платье украшали многочисленные драгоценности. Волосы цвета воронова крыла были пострижены на древнеегипетский манер с челкой почти до самых глаз. Походка незнакомки отличалась тягучей грацией.

...Внезапно Эвелин ощутила что-то вроде временного умопомрачения. Неспешно шествующая незнакомка неожиданно превратилась в древнеегипетскую красавицу, скользившую по мраморным плитам с плавностью дворцовой танцовщицы. Отсутствие одежды и нанесенные на тело золотистые узоры делали ее похожей на живую богиню.

Эвелин часто заморгала, и черноволосая женщина снова приняла свой современный облик. Вернулось назад и ее платье в стиле двадцатого века. Незнакомка была здесь и сохраняла ледяная спокойствие, несмотря на то, что стояла перед ожившим трупом Имхотепа, верховного жреца Осириса.

Смотритель музея взглянул на нее и мягким голосом произнес:

– Не пугайся его, Мила.

Однако этот совет оказался излишним: в глазах молодой женщины не было и тени страха. Она взирала на Имхотепа спокойно и даже, может быть, чересчур хладнокровно.

– Мне ли страшиться своего господина Имхотепа? – сказала она на древнеегипетском языке, высоко вскинув голову. – Мы были знакомы с ним раньше... Я Анк-су-намун.

Эвелин сразу вспомнила это имя. Анк-су-намун была любовницей фараона Сети. В 1290 году до нашей эры запретная любовь Имхотепа к наложнице фараона вызвала целый ряд трагедий, отголоски которых не утихли по сей день.

– Я новое воплощение Анк-су-намун, – продолжала Мила.

Имхотеп долгое время изучал женщину, после чего заговорил сам.

– Только телом. – Его зловонные губы и прогнившие щеки зашевелились, что должно было означать улыбку. – Но скоро, очень скоро я верну тебе и твою душу. Я достану ее из самых глубин потустороннего мира.

Лок-нах наклонился и поднял какой-то предмет, лежавший на груде ящиков. Сначала Эвелин не могла разглядеть, что у араба в руках, но, когда тот обернулся, извлекая из складок одежды маленький пузырек с какой-то жидкостью, она все поняла. Эвелин узнала золотой ларец, который они с Риком добыли в храме Фив.

Лок-нах аккуратно влил жидкость в замочную скважину, откуда тут же потянулся едкий дымок. Кислота! Она в несколько секунд уничтожила механизм замка. 

Смотритель Хафис приблизился к Лок-наху и шепнул ему по-английски:

– Повелитель Имхотеп будет очень доволен нами.

Араб улыбнулся, кивнул, распахнул ларец, и его лицо вытянулось. В недоумении Лок-нах уставился на тяжелую вазу, которую Эвелин узнала сразу же: она стояла у них в доме на одной из полок библиотеки. Молодая женщина тут же сообразила, что никто, кроме ее сына, не мог подменить браслет Анубиса.

– Где он? – потребовал ответа Хафис. Лицо смотрителя стало серым. – Где браслет Анубиса?

Воин в красном тюрбане несколько секунд в замешательстве смотрел на вазу, потом выражение его лица стало свирепым:

– Мальчишка, – негромко произнес он. – Наверняка этот щенок О’Коннеллов!

Смотритель бросил недовольный взгляд на Эвелин. Несчастная женщина, продолжавшая покорно лежать на камне, задрожала.

Мила приблизилась к Имхотепу, готовая прижаться к нему, несмотря на отвратительный вид и отталкивающий запах, исходящий от разложившегося тела мумии:

– Я приготовила для тебя подарок, любовь моя.

– Подарок? – переспросил тот, не понимая, что она имеет в виду.