Мудьюг — Остров Смерти - [8]
— Так вот. Было это в сентябре 1919 года, когда подавляющего большинства из вас еще не было на свете. Нам без вас, конечно, было трудно, но что же поделаешь, приходилось бороться одним.
— Ну уж… ты… папа… — начал останавливать его Юрик, который знал привычку папы пошутить или, как говорила тетя Оля, «подпустить шпилечку». — А ты рассказывай по-настоящему, а то неинтересно слушать.
— Так вот: на Острове Смерти к тому времени скопилось около 500 каторжан. Над нами глумились тогда уже не французы, а русские белогвардейцы.
И чего они только не заставляли делать: лошадиный помет собирать, консервными банками чистить уборные, перетаскивать с места на место камни. Недоставало, чтобы нас заставляли считать песок на берегу моря…
Стали доходить слухи, что Красная армия начала здорово нажимать на белых. Мы это быстренько заметили: нет-нет, да мимо острова и прошмыгнет большой пассажирский пароход. А на нем битком набито народу.
— Эх! — думаем мы. — Удирать, господа спекулянтики, начинаете.
— Колбаской катитесь!
А у самих мысль: не громыхнуть ли нам с тылу? Обезоружить бы конвой. Забрать бы склад с оружием. Забрать продовольствие. Ведь нас около 500 человек. Это — сила! Да еще какая! Мы бы переправились на берег…
От таких дум у каждого большевика голова кружилась. Можно ведь. Ей-ей, можно! А вот как подумаешь… выходит и… нельзя…
— Почему же, дядя Саша, нельзя?
— Почему же, дядя Шура, нельзя?
— Почему же, папа, нельзя? — дружно переспросили мальчики.
— Нельзя, милые мои, было. Разные люди сидели на острове: одни за свободу с голыми руками в атаку пойдут, а другие дрожат за жизнь, боятся, от страха под нары лезут… Но еще хуже то, что о восстании нельзя было говорить вслух — среди заключенных были предатели, провокаторы. Скажи им — и все дело погибнет…
Бойтесь, ребятишки, провокаторов и шпионов больше всего на свете. Сотни людей гибло при царе и после революции от этих шептунов.
Ну, а раз так, мы начали готовиться. На кого можно было надеяться, советовались. Как, значит, быть-то.
И решили — пусть будет, что будет. Надо устроить восстание. Или мы победим их и тогда мы наделаем дел для белых — или нас перережут белые при отступлении.
И мы условились — 13 сентября начинать.
Но начать не пришлось, так как один из наших товарищей узнал, что белым все известно. Белые уже приготовили засаду. Безоружным, наполовину больным, не осилить солдат, не перелезть через два ряда проволочных заграждений…
Вся ночь на 14 сентября прошла у нас в тревоге. Был выбран военный совет из трех товарищей. А ну, как их арестуют? Пропали мы тогда без них! Сколько надо потратить ловкости, хитрости, выдержки, находчивости, чтобы опять организоваться!
Великое дело, ребятишки, уметь организоваться. Ох, и трудное это дело, чтобы заставить многих делать по одному плану!
— Ну и что же было потом?
— Через день решено было восстание все же начать. Были у нас такие товарищи-большевики, я вам скажу, самые настоящие, по фамилии — Стрелков и Поскакухин. Они и еще другие товарищи руководили всем. Часиков этак в двенадцать, когда мы были на работе, по сигналу одного из них — бросились мы на часовых. Часовые растерялись. Побросали винтовки. От изумления часовые не могли сдвинуться с места, а когда опомнились, с криком бросились бежать.
В это время некоторые из нас прибежали в бараки, раскрыли двери и закричали:
— Свобода! Выходи!!
Многие повалили к дверям, наружу, полезли на проволочные заграждения. Царапали в кровь руки, рвали лохмотья. От бессилья падали на землю и вновь карабкались.
Но нашлись, ребятки, и такие среди нас, которые со страху забились под нары и их приходилось силой вытаскивать.
И то, что мы не были все, как один, не были сорганизованы — нас всех и погубило.
Из соседнего барака нас стали обстреливать.
Засвистели стальные пчелки из винтовок.
— Жик! жик-жик… — начали они пробивать деревянные бараки.
— Дзинь-нь-нь…нь…нь… — заплакали разбитые стекла…
А трусы лезут еще глубже под нары: думают спастись.
Видим, что дело проигрывается.
Тогда группа товарищей, наиболее смелых, пошла в атаку.
Нигде, ребятишки, вы больше такой смелой атаки не встретите: на одной стороне сытые белогвардейские солдаты с винтовками, с пулеметами, с ручными гранатами поливают нас сталью, как из пожарной кишки водой, а на другой стороне — отряд голодных, больных, ободранных, еле-еле двигающих ногами.
Шли эти смельчаки прямо на смерть. Вот что значит остров Мудьюг!
Ну, конечно, многих из нас побили…
Видим, что дело проиграно, солдаты подходят вплотную — тогда, кто мог, стал удирать через проволоку в лес, а из лесу к берегу пролива…
И что же вы думаете? На наше счастье, стоят на берегу баркасы — это такие крестьянские рыбачьи лодки.
Мы в них и давай ходу… Отплыли с версту или полторы, а по нас уже с берегу — бум, бум, бум… из винтовок.
Пулеметик так и поет — тра-та-та-та-та-та-та… Пули вокруг нас — бум-бум-бум-бум…
А мы все сильнее и сильнее…
Править не умеем. С парусами никто не умеет обращаться. Лодки идут медленно, хоть плачь.
А тут вдруг слышим:
— Товарищи! спасите…
— Кто бы это мог нам кричать? — спрашиваем мы друг друга.
Смотрим на воду и видим: чуть-чуть из воды высовывается кол, а за кол кто-то держится. Подъезжаем…