Мудрость Хеопса - [20]

Но его раннее детство закончилось со знаниями, которые прочно обосновались в голове мальчика. Он называл Зайю мамой, а она, в свою очередь, научила его звать Бишару отцом. Смотритель принял как добрый знак красоту этого ребенка, сравнимую с блеском лотоса. Мать неустанно приучала его любить имя бога Ра. Она требовала от него повторять это имя и перед сном, и в ранний утренний час, чтобы милость владыки коснулась его прекрасного сына.

В три года Джедеф выбрался из объятий Зайи. Он начал ходить по комнате матери, а затем по всему дому. Его направляло желание потрогать рисунки на подушках, резные украшения на ножках кресел, картины на стенах, расставленные тут и там произведения искусства и висячие светильники. Руки ребенка тянулись ко всему, что можно было схватить, радостно исследуя находки, и наконец, запыхавшись, он восклицал: «Ра!» Или из его неокрепшей груди вырывалось глубокое «Ах!», и Джедеф снова продолжал свои полные невероятных открытий поиски. Смотритель подарил ему роскошные игрушки: деревянного коня, маленькую боевую колесницу и крокодила с открытым ртом. С ними Джедеф пребывал в своем собственном мире, где жизнь шла так, как хотелось ему, и где все появлялось по первому же его желанию. Деревянный конь, боевая колесница, крокодил с разинутой пастью — у каждой игрушки было особое предназначение. Он разговаривал с ними, а они отвечали ему. Он отдавал им приказы — и они подчинялись, разделяя с ним секреты неодушевленных вещей, которые были недоступны для понимания взрослых.

В это же время во дворце у собак старой уважаемой породы из Арманта родился щенок, которого назвали Гамурка. Джедеф полюбил его с первого взгляда и забрал жить в свою детскую комнату. Связь между ними стала неразрывной еще в том раннем возрасте. Несомненно, самой судьбой было предопределено, что Джедеф так сильно полюбит Гамурку. Щенок рос буквально в его объятиях, охранял сон мальчика и рычал, если кто-то ненароком хотел нарушить его. А Джедеф с нежностью произносил его имя, и первый лай щенка был обращен к нему. И он впервые помахал хвостом, чтобы приветствовать своего маленького хозяина. Но, к сожалению, щенячьи дни Гамурки не были лишены неприятностей, потому как его подстерегал крокодил с разинутой пастью. Когда Гамурка видел монстра, он принимался лаять — его глаза сверкали, тело напрягалось от страха. Щенок метался из стороны в сторону и не успокаивался до тех пор, пока Джедеф не прятал жуткую игрушку подальше.

Эти двое были неразлучны: когда Джедеф ложился спать, Гамурка забирался к нему под бок. Если Джедеф сидел тихо, что бывало крайне редко, щенок, вытянув кривые лапы, разваливался рядом с ним, или облизывал щеки и руки своего друга, как того требовали его чувства к мальчику Он сопровождал Джедефа на прогулках в саду и катался вместе с ним на лодке, если Зайя брала их в плавание по дворцовому пруду. Оба опускали головы, стараясь разглядеть свое отражение в воде. Гамурка не переставая тявкал, а Джедеф с восторгом дивился тому прекрасному, так похожему на него маленькому созданию, обитавшему в глубине водоема.

В Египте не было обычного деления на времена года. Смену времен определяли по разливу Нила. Четыре месяца разлива называли ахет, затем шел перет — время сева, совпадающее с прохладным сезоном, и наконец шему — сезон уборки урожая и несносной жары. Когда разлив Нила постепенно начинал спадать, ахет и был началом нового, «совершенного года». Тогда цвели масличные деревья, обещая обильный урожай, птицы вили гнезда, молодежь веселилась, катаясь на лодках, а детишки голышом носились по берегу. Нафа и Хени прыгали в воде, плавали и кидали друг другу мяч. Джедеф стоял рядом с Гамуркой, с завистью поглядывая на них. Он спрашивал у матери, можно ли ему делать то же самое, чем занимались они. Зайя поднимала его под руки, потом опускала в воду по пояс, а он взбивал ногами пену, ликуя и крича от счастья.

Насытившись играми и шалостями, они вместе возвращались в цветущий, наполненный ароматами сад. Зайя сидела на диванчике. Перед нею располагались Джедеф, Нафа и Хени, а возле них укладывался криволапый Гамурка.

Она рассказывала им историю о потерпевшем кораблекрушение матросе, который на обломке доски выплыл к затерянному острову. Описывала, как из пучины появился правивший тем островом гигантский змей. Он мог бы убить моряка, если бы не понял, что тот был искренне верующим человеком похвального поведения, а также одним из подданных фараона. Змей позаботился о моряке и дал ему корабль, доверху груженный всякими сокровищами, на котором тот живым и здоровым вернулся на землю Египта.

Джедеф еще не совсем понимал эти сказки, но с неподдельным интересом следил за развитием сюжета, глядя на мать своими прекрасными темными глазами. Он был счастлив и любим, ибо кто же мог не обожать Джедефа за его добрый, веселый нрав? Мальчик просто купался в лучах любви. Он ощущал и впитывал эту любовь всем своим существом, когда говорил или молчал, играл или сидел смирно, когда был доволен и когда его снедало беспокойство. Он жил подобно бессмертным богам и не задумывался о завтрашнем дне.