Мудрость - [16]

Жизнь чередует радости и горе.

Порою нас одолевает грусть.

Но не мужское дело страх и слезы.

Да будет сильным дух, а тело пусть

Болит и ноет от любой занозы.

И мы не можем дать себя сломать,

Кто б ни был наших горестей виновник,

Нелепо самого себя карать,

Как будто сам себе ты враг и кровник.

Послушайте, вам говорит старик,

Видавший радости и горе тоже:

«Как можно жизнь отдать, чей

краткий миг

Любых богатств и золота дороже!»

Безумие спешить в туманный путь,

Отдав непрожитые дни и ночи,

Которых никогда уж не вернуть,

Хоть весь народ, прося, проплачет очи.

От горя ты сбежишь туда, где тишь,

А горе может мнимым быть и хрупким;

А сколько горя сам ты причинишь

Отцу и матери своим поступком.

Тот бой, где нет врага, – нелепый бой.

В нем не нужны ни доблесть, ни уменье.

Самоубийство – бой с самим собой,

Бой, где исход известен, – пораженье.

Уйти с пути легко. Такой уход

Ни для кого не чудо и не новость.

Но жизнь народу посвящает тот,

В ком честь жива, в ком не уснула совесть.

Разговор между колхозником Хочбаром и предсельсовета Али

Х о ч б а р

Эй, Али, ты нелюдим,

Целый день ты бродишь где-то!

Погоди, поговорим,

Председатель сельсовета!

Вот о школе. Ты, Али,

Расскажи, хочу узнать я,

Как ремонт произвели,

Начались ли там занятья?

А л и

Друг Хочбар, да речь твоя

Вызывает удивленье.

Я не школьник, к школе я

Не имею отношенья.

Х о ч б а р

Ну, скажи мне про колхоз, —

Как отары и кутаны?

Много ль зла принес мороз?

Выполняются ли планы?

А л и

Я, Хочбар, не скотовод, —

Ты оставь меня в покое.

Бережет кувшин лишь тот,

Кто с ним ходит за водою.

Х о ч б а р

Ну, тогда ты дай ответ:

В нашей бане можно ль мыться?

Расскажи, как сельсовет

Нашей помогал больнице.

А л и

Есть ли в нашей бане пар,

Как больница, как аптека, —

Ты других спроси, Хочбар,

Я не банщик и не лекарь.

Х о ч б а р

Много ли у вас, Али,

В сельсовете депутатов,

Сколько сессий провели,

Каковы их результаты?

А л и

Я, Хочбар, не счетовод,

Цифры назову едва ли,

Но за подотчетный год

Много раз мы заседали.

Х о ч б а р

Ну а правда или нет, —

Слух идет, – скажи по чести:

Кто ни входит в сельсовет,

Не найдет тебя на месте?

А л и

Людям нечего сказать,

Кто все выдумал, не знаю,

Каждый день, ну, раз по пять

В сельсовет я забегаю.

………………………………………

Г а м з а т

Я не стану говорить,

Долго ль шла беседа эта,

Но Али недолго быть

В должности предсельсовета.

Сплетня

Вай, бедняга, друг любезный,

Знай, в Москве твоя жена

Рвется к жизни интересной,

Загуляла там она.

Грех с женой всегда возможен,

Если вдалеке супруг.

Сабля, вырвавшись из ножен,

Ко всему готова, друг.

Как-то раз в ряду Охотном,

Весела не без причин,

Шла твоя супруга в плотном

Окружении мужчин.

Стал следить я. К остановке

Подошел троллейбус здесь.

Долго было ли плутовке

В толстую машину сесть.

Проводив троллейбус взглядом,

Я заметить лишь успел,

Что с твоей женою рядом

Пассажир нестарый сел.

А сегодня – видно, сладки

Дни веселости такой —

Шла походкой куропатки

Бывшей улицей Тверской,

Рядом с нею шел мужчина,

Чемодан держа в руке.

Вот дошли до магазина

От угла невдалеке.

В дверь – она, за ней туда же

Устремился этот лис.

Кто такой – не знаю даже,

Лишь заметил я: он лыс».

Моей бедной пьесе

Это просто наказанье:

Ты попала на расправу

К человеку, чьи деянья

Высмеяла ты по праву.

Рецензент наш ловкий малый,

Он кутила и повеса,

Вай, куда же ты попала,

Бедная моя пиеса?

Критикует он зловеще

Положительных героев.

Говорит такие вещи,

Что страшится сам порою.

Всю тебя загрыз бы, съел он.

Был аналогичный случай

С волком и ягненком белым

У ручья в лесу дремучем.

Старость и болезнь

Я от гостей не знал отбоя:

Придут – уйдут, и так всю жизнь.

Но у меня вот эти двое

Нахально долго зажились.

Я их не раз просил по чести

Освободить мой тесный дом, —

Они в ответ: «С тобою вместе,

И без тебя мы не уйдем».

«Но мне, – я говорю, – в дорогу

Нельзя отправиться, друзья:

Забот я здесь имею много, —

Ведь здесь мой дом, моя семья!..»

Но в безрукавную рубаху

Я обряжен – и ехать мне

Приходится, дрожа от страха,

На неоседланном коне.

А путь – далекий, незнакомый,

Грехов житейских груз тяжел…

Уже растаскивают дома

Все, что я в жизни приобрел.

Вот и привал. Признаться надо,

Ночлега хуже не найти:

Тому, кто въехал за ограду,

Обратно нет уже пути.

Семья, родня, все те, с кем прожит

Был весь мой век, – ах, боже мой! —

Зароют, камешек положат —

И заторопятся домой…

Разговор со старостью

Ты сгибаешь слишком смело

Спину мне. Скажи в глаза:

Может, хочешь обод сделать

Из нее для колеса?

Раньше мог я без печали

День-деньской бродить в горах,

А теперь не от тебя ли

Словно путы на ногах?

Ты в мой рот залезла грубо,

И, здоровью вопреки,

В нем качаться стали зубы,

Как на речке поплавки.

Для чего ты сушишь тело?

Не урюк я, не кизил.

Или хочешь струны сделать

Из моих воловьих жил?

Убери-ка с глаз скорее

Руки, дурья голова!

Просыпаясь, на заре я

Плохо вижу, как сова.

Что ты делаешь, старуха?

По твоей, карга, вине

Я почти лишился слуха:

Ты заткнула уши мне.

Заболел недавно вновь я:

Врач узрел твои черты.

Как напильником, здоровье

Подточить сумела ты.

У меня морщин на коже

Больше, чем в горах дорог.

Ты на гостью не похожа:

Та «прощай» – и за порог.

Как понять твое коварство,

Злобный нрав твой истребя?

О, когда бы мог лекарство

Раздобыть я от тебя, —

Не сидел бы пригорюнясь

Я, как беркут среди скал,