Мудрость - [14]

Мужского и женского платья как много!

Сапог и ботинок на всякую ногу,

Калоши и валенки, бурки и кеньги…

Чего тут не купишь – лишь были бы

деньги!..

В роскошной гостинице номер мне дали, —

Картины, фигуры, ковры и так дале.

Не знаю порой – на земле я, на небе ль:

Какие удобства, какая тут мебель!

Есть письменный столик с чернильницей,

с ручкой,

И стопка бумаги, и разные штучки.

Кровать – вы поверите ль? – целая

площадь:

С трудом сам себя нахожу в ней на ощупь.

А рядом есть кнопка: нажми только

пальцем —

И чай подадут и обед постояльцам.

Холодной водой и горячей – не шутки! —

Могу я тут мыться хоть круглые сутки.

Из бронзы, на каменной плитке богатой, —

Олень на столе предо мною рогатый.

От нечего делать с большим оживленьем

Часами беседую с этим оленем…

Стихи мои очень тут ценятся. Кстати,

Выходит мой сборник на днях из печати,

А двадцать седьмого мой творческий вечер.

Как видите, быть недовольным мне нечем.

Но все же, мои дорогие, не скрою,

По вас я скучаю вечерней порою:

Все чаще мне снятся ручьи, перевалы,

Все чаще мне снятся цадинские скалы.

У той бы мне печки погреться немножко,

В духовке которой печется картошка!

Подняться б на крышу, любимые дети,

Родной наш аул наблюдать на рассвете!

Но что же влечет меня прочь из столицы,

В которую каждый сердечно стремится?

Мне ярче ль в Цаде, чем из окон

московских,

Сиять будут звезды на башнях

кремлевских?

О мать нашей родины! Ты дорога мне

От звезд на Кремле до последнего камня!

Словами любовь не измеришь такую, —

Влюбленный в Москву, о Цаде я тоскую.

Водопровод в ауле Цада

Горную воду наука в аул привела!

Радуйтесь, женщины – жены, и сестры,

и дочки!

Прочь уберите веревки с кувшинов своих.

Можете выбросить даже запасные бочки!

Новый тебе открывается мир, Жавгарат!

Кран поверни – наливай себе сколько

потребно!

Шумный источник поет под окном из

трубы, —

Спишь – и во сне этот шум тебе снится

волшебный.

Видите, что может сделать простая кирка,

Если и воля и руки народа – едины.

Всем уж ясно теперь: перед силой такой

Скалы развалятся, горные рухнут вершины.

Вот: шесть десятков хозяйств – мы прорыли

канал,

И ведь на пять километров его протянули!

Дикий родник, растекавшийся зря по камням,

Взятый за шиворот, служит нам верно

в ауле.

Сколько невзгод приходилось терпеть без

воды:

Снег собирай да вытапливай воду в морозы;

Тучка надвинулась – бочку под желоб

скорей!

То вся надежда на снег, то на краткие грозы.

Девушек сколько калеками стало у нас:

Воду за два километра таскали в кувшинах.

Женщины наши, пожалуй, полжизни своей

Жили, согнувшись под грузом кувшинов на

спинах.

В старое время кто думал о нашей нужде?

Мало ль о чем там овечка худая заблеет!

Чести и долга начальство не знало тогда:

Волк – это волк и овец никогда не жалеет.

Но когда Ленина имя прошло по земле,

Новая жизнь распахнула ворота народу.

Много чудес мы творить научились – и вот:

В горы по трубам в аул притянули мы воду.

Из выступления на вечере, посвященном пятидесятилетию творчества Гамзата В гор. Махачкале в 1944 г.

Конь ударом копыта матерого волка убил,

Но крестьянин быку

благодарность за это принес:

«Это – подвиг овса,

что коня богатырски вскормил.

Ну, а кто, как не бык,

наше поле вспахал под овес?»

Если б мудрость народная

не накормила певца,

То Гамзат в этом кресле не встретил бы

свой юбилей.

Мало слов у меня, чтобы

выразить всю до конца

Благодарность сердечную

власти советской моей!

Очки

Н о с

Они и тяжелы и велики.

От них совсем я обессилю скоро.

Большим мостом мне кажутся очки,

А я под ними – слабая опора.

У ш и

Нет, дорогой, напрасно ропщешь ты,

Помучился бы ты, как мы, бедняжки.

Смотри: нас обхватили хомуты,

Сдавили нас, как лошадей в упряжке.

Н о с

Зачем же вам терпеть подобный гнет?

Вас двое, и очки не сладят с вами.

Чтоб волка напугать, осел – и тот

Копытом бьет и хлопает ушами.

У ш и

Брат, на тебе сидят верхом они,

Тебе и надо с ними рассчитаться.

Ты с силой соберись да как чихни —

Они слетят и в брызги разлетятся.

Н о с

Хитрите вы, друзья, чтоб не пришлось

Участвовать самим вам в этой драке.

А я торчу, как ломкая та кость,

В которую вцепились две собаки.

У ш и

Тогда давайте вместе, все втроем,

Как только наш старик закроет веки,

Возьмем очки и в порошок сотрем,

От них – врагов – избавимся навеки.

Слово овцы к двуногому волку

Я с тобой, Али, поговорить хотела, —

Ты овцу-старуху выслушай, Али.

Я от горьких дум – ну просто очумела.

Сядь сюда… минутки две мне удели.

Чей в твоей папахе смушек серебрится?

Кто твою жену обрадовал платком?

На руках своих чьи носишь рукавицы?

Салом чьим поставил ты усы торчком?

Саклю кто ковром украсил и паласом,

Из чего костюм ты сшил на новый год?

Кто тебя, Али, снабжает сыром, мясом,

Шерстью теплой? Разве не овца, не скот?

На тебе, Али, пальто из хрома. Щеголь!

Чей тот хром – неважно, было бы к лицу!

В мягких сапожках шагаешь – гордый

гоголь!

А хоть добрым словом помянул овцу?

Осушив на свадьбе рог вина иль чачи,

Что там на закуску ты себе припас?

В зимний вечер кто на противень горячий

С перчиком, с луком кладет кольцо колбас?

Скот тебе не люб, а мясо очень любо, —

Справедливо это? Поразмысли сам:

Презирать овец, рядясь в овечью шубу!

А ведь должен быть ты верным другом нам!106

Почему ж с тех пор, как выскочил ты

в «шишки»,