Мудрая змея Матильды Кшесинской - [67]

На лице Маршана мелькнула улыбка явного удовольствия: он вообразил, что русская «наркоторговка» испугалась. Сунув пистолет за ремень, Бати с лихостью персонажа голливудских фильмов выскочил из машины, не заботясь открыванием дверей, и тогда Алена показала ему сначала портрет Рицци-старшего, а потом крупный план Зигфрида с закрытыми глазами.

– Одно лицо! – изумленно воскликнул Маршан. – Это его внук?

– Да.

– Вы с ним говорили? Зачем он приехал?

Алена испытующе взглянула на Маршана.

Очень уж пылко был задан вопрос. А что, если Маршан наврал, будто в сейфе мадам Бланш нет ничего ценного? Что, если он знает о краже, которую некогда совершила Одиль, а главное, о том, что именно она украла? И знает о желании всех поколений Рицци завладеть драгоценной брошью?..

Нет, говорить об этом скользкому антиквару Алена не собиралась.

– Он приехал просто взглянуть на те места, где некогда воевал его дед, – выдала наша героиня. – Так совпало, что мы ехали в одном купе из Парижа. Случайно он забрал мою книгу. Я надеялась ее вернуть, но вы так напугали бедного парня, что теперь, видимо, моя книга пропала навсегда.

– А что, это большая ценность? – несколько виновато взглянул на нее Маршан.

– Да, библиографическая редкость, – горестно вздохнула Алена.

– Можете выбрать на моем складе все что угодно – в возмещение ущерба, – внезапно заявил Маршан.

От изумления наша героиня едва не рухнула там же, где стояла.

– Что угодно! – подчеркнул Маршан. – Там есть очень ценные вещи, в том числе и украшения.

Ну и ну! Аттракцион неслыханной щедрости! Что это его разобрало?

– А за пытку манежем приплатите? – с невинным видом спросила Алена.

Маршан передернулся, однако наглости не утратил:

– Мы же договорились, что за это я промолчу о пакетике с наркотиком.

– Конечно-конечно, – сладко улыбнулась Алена и, убрав телефон в рюкзачок, двинулась было прочь от ангара.

– Вы куда? – бросился следом Маршан.

– На кудыкину гору воровать помидору, – ответила русская писательница на родном языке, однако все же потрудилась перевести в доступной форме: – В жандармерию.

– Зачем? – Маршан схватил ее за руку и повернул к себе.

Алена с демонстративным старанием высвободилась и спокойно сказала:

– Хочу признаться, что обнаружила в кармане этот поганый пакетик и с перепугу выбросила его в пубель. А потом осознала свою ошибку и решила помочь борьбе с распространением наркотиков в департаменте Йонна. Пусть найдут того, кто этот пакетик сунул! Я уже говорила, что моих отпечатков на нем нет, но тот, кто его мне подложил, определенно их оставил. Если это сделал Жак – ответит он. Если вы – значит, вы!

– Я? – завопил Маршан. – Да как вы смеете…

– Смею, Бати! – перебила Алена. – От вас всего можно ожидать. Вы из одних только подозрений подвергли меня опасности, когда включили мотор манежа. Вы не помчались помогать мадам Бланш спасать ее имущество, а вернулись, чтобы скрыть следы аварии, которую сами же спровоцировали. А как бы вы поступили, если бы нашли здесь труп этого парня? Спрятали бы в своем ангаре, а ночью потихоньку вывезли куда подальше?

– Что? – прохрипел Маршан, выхватывая пистолет из-за пояса.

– Что слышали, – зло прищурилась Алена. – И перестаньте тыкать в меня вашей газовой пукалкой! Тоже мне, бывший жандарм!

С этими словами она снова пошла прочь.

– Постойте! – крикнул вслед Маршан, и в голосе его на сей раз звучало отчаяние. – Не ходите никуда… пожалуйста!

Алена остановилась, обернулась.

А ведь Маршан явно струхнул.

– Так вот в чем дело! – нашу героиню внезапно осенило. – Это в самом деле вы подложили мне пакетик с наркотиком!

– Я подложил вам пакетик, но это не наркотик, а заменитель сахара, – пробормотал Маршан. – Я беру с собой… я слежу за весом…

Алена растерянно развела руками:

– Но зачем?

– У нас семейная склонность к полноте, – горестно признался тощий, как жердь, Маршан.

– Да я не о том! – махнула рукой Алена. – Я не понимаю, зачем вы подложили его и морочили мне голову? Что за кретинские шутки?

– Сам не знаю, почему я это сделал, – покаянно вздохнул Маршан. – Когда я увидел, как вы любезничаете с Жаком, я голову потерял. Я чуть с ума не сошел от ревности! Я влюблен в вас! И мне хотелось отомстить вам за эти переглядки!

Алена посмотрела на него вприщур. Ей приходилось видеть влюбленных мужчин, и сходящих с ума от ревности видеть тоже приходилось. Она знала, как дрожит и кипит, буквально плавится воздух вокруг них. Огненными брызгами разлетаются по сторонам горе, обида, злоба, страдание. Но здесь этого не было. Так, вспучивалось что-то слегка – мелкое и гнусноватое…

– Что, у вас с Жаком какие-то старые счеты? – произвела она, так сказать, пробный выстрел, а потом, увидев выражение лица Маршана, пульнула еще разок: – Он уже уводил у вас женщину?

Маршана передернуло так, что Алена поняла: она не промахнулась.

Итак, дело не в ней.

Она усмехнулась. Не было никакой обиды, только стало смешно.

«Старею, что ли? – подумала она удивленно. – Или просто это герой не моего романа? Вернее, вообще не герой? Потому что не орел?»

Она вспомнила, как в фильме «Простая история» Мордюкова говорит Ульянову: «Хороший ты мужик, Андрей Егорыч, но не орел. Нет, не орел!» – и с трудом подавила обидный для Маршана хохоток.