Мудрая кровь - [9]
Казалось, Хейз не расслышал вопроса.
— Ну, черта с два там было лучше, — продолжал Енох.— Боже мой, как мне там было худо. Я сбежал оттуда через месяц, но она меня все равно поймала. И все-таки я от нее свалил. — Он выдержал паузу. — Хочешь знать как? — Он подождал чуть-чуть и продолжил: — Я напугал ее до чертиков, вот как! Я уж все перепробовал. Даже молился. Просил: Иисус, подскажи, как избавиться от этой бабы, но так, чтобы не убивать ее и не попасть в исправительный дом; но хрена с два он мне помог. И вот однажды я встал с утра пораньше и вошел в ее комнату без штанов, содрал с нее простыню — и тут ее кондрашка хватила. После этого я вернулся к папаше, и мы больше никогда эту бабу не видели. Ну у тебя и челюсть, ходуном ходит, — заметил он, глядя сбоку на Хейза. — И не засмеялся ни разу. Может, у тебя и денег никаких нету?
Хейз свернул в переулок. Слепой с девочкой шли впереди, в квартале от них.
— Глядишь, мы их и догоним, — сказал Енох. — Ты много народу знаешь в этом городе?
— Нет,— ответил Хейз.
— И вряд ли с кем познакомишься. Ни хрена никто дружить не хочет. Я тут уже два месяца, а еще никого не знаю. Все так и норовят сшибить тебя с ног. А у тебя, похоже, куча денег. У меня-то ни гроша нет. Были б деньги, уж я бы нашел, на что потратить. — Слепой и девочка остановились на углу и перешли на другую сторону улицы. — Мы их догоним, — сказал Енох. — Боюсь, сейчас окажемся на каком-нибудь собрании и будем распевать гимны с девчонкой и ее папашей, если не смоемся, пока не поздно.
В конце следующего квартала высилось огромное здание с куполом и колоннами. Туда и направлялись слепой с девочкой. Всюду — вокруг здания, напротив него и на соседних улицах — стояли автомобили.
— Это не киношка, — сказал Енох. Слепой и девочка повернули к зданию. По бокам длинных ступеней на пьедесталах сидели каменные львы. — И не церковь.
Хейз остановился у подножия лестницы. Казалось, он безрезультатно пытается придать лицу какое-нибудь выражение. Он сдвинул шляпу под острым углом и начал взбираться к паре, усевшейся возле одного из львов. Подошел к слепому и, ни слова не говоря, наклонился к нему, точно пытаясь рассмотреть, что таится за черными очками. Девочка уставилась на него. Рот слепого слегка скривился.
— Чувствую греховный смрад в твоем дыхании, — сказал он.
Хейз отшатнулся.
— Зачем ты преследуешь меня?
— Я тебя не преследовал, — сказал Хейз.
— Она сказала, что ты шел за нами. — Слепой махнул в сторону девочки.
— Я не преследовал вас.
Хейз вспомнил, что у него в руке коробка, и посмотрел на девочку. От черной вязаной шапочки у нее на лбу отпечаталась ровная линия. Внезапно она хихикнула, но улыбка тут же исчезла, словно девочка почувствовала неприятный запах.
— Я не думал тебя преследовать, — сказал Хейз. — Я шел за ней. — Он пихнул девочке в руку коробку.
Казалось, девочка хотела схватить коробку, но не решилась.
— Мне не нужна эта штука, — сказала она. — С чего вы взяли, что она мне нужна? Заберите ее. Она не моя. Я не хочу!
— Давай, бери, — сказал слепой. — Бери, положи в мешок и заткнись, пока по шее не получила.
Хейз снова пихнул ей коробку.
— Мне она не нужна, — пробормотала девочка.
— Возьми и не спорь, — сказал слепой. — Он не тебя преследовал.
Она взяла машинку и засунула в мешок с брошюрами.
— Это не мое. Я взяла, но это не мое.
— Я шел за ней, чтобы сказать, что нечего было на меня так пялиться. — Хейз смотрел на слепого.
— Это вы о чем? — воскликнула девочка. — Я совсем и не пялилась. Я только смотрела, как вы разорвали брошюру. Он разорвал ее на кусочки. — Она схватила слепого за плечо. — Разорвал и рассыпал по земле, как соль, а потом вытер руки о штаны.
— Он преследовал меня, — сказал слепой. — Никто не будет гнаться за тобой. Я слышу призыв к Иисусу в его голосе.
— Иисусе, — пробормотал Хейз. — Боже ж ты мой. — Он сел на ступеньку, и рука его едва не коснулась ног стоящей девочки. На ней были теннисные туфли и черные хлопчатобумажные чулки.
— Слышишь, как он ругается, — сказала она тихо. — Он не тебя преследовал.
Слепой неприятно рассмеялся:
— Слушай, сынок. От Иисуса все равно никуда не денешься. Иисус — это факт.
— Я все знаю про Иисуса, — сказал Енох, — я уж был в Родмилской Библейской Академии, меня туда заслала эта баба. Если что-нибудь неясно насчет Иисуса, спросите у меня. — Он залез льву на спину и уселся там по-турецки.
— Я слишком много всего видел, — сказал Хейз, — чтоб хоть во что-то верить. Я полсвета обошел.
— Вот и я тоже, — добавил Енох Эмери.
— Не так уж далеко ты забрался, раз пошел за мной. — Слепой неожиданно встал и принялся ощупывать лицо Хейза. Тот не шелохнулся. Слепой убрал руки.
— Ладно, — сказал он вяло. — Ты ничего обо мне не знаешь.
— Мой папаша был похож на Иисуса, — сообщил Енох со спины льва. — У него были волосы до плеч. Правда, у него был шрам на подбородке. А мать я никогда не видел.
— Какой-то проповедник оставил на тебе отпечаток,— произнес слепой со сдавленным смешком. — Ты шел за мной,
чтобы избавиться от него, или хочешь получить от меня еще один?
— Послушай, все твои муки не сравнятся с муками Иисуса. — Девочка внезапно дотронулась до плеча Хейза. Он сел, черная шляпа сползла на лицо. — Слушай, — повторила она громче,— жили на свете мужчина и женщина: они убили маленького ребенка. Это был ее ребенок, но он был урод, и женщина его не любила. Но у ребенка был Иисус, а у нее — только красота и мужчина, с которым она жила во грехе. Она прогнала ребенка, но тот вернулся, она снова его прогнала, но он снова вернулся, всякий раз он возвращался к ней и к мужчине, с которым она жила во грехе. Тогда они задушили его шелковым чулком и повесили в печной трубе. Но и после этого он не давал ей покоя. Куда б она ни смотрела — везде был ребенок. Стоило ей лечь с этим мужчиной, как она видела ребенка. Он смотрел на них из трубы и светился сквозь кирпичи среди ночи.
Первый сборник рассказов классика американской литературы XX в., второго, наряду с У. Фолкнером, мастера «южной готики», десять напряженных ситуаций, исполненных мистического ужаса и чреватых взрывом, филигранно сочетающих реализм и абсурд.О'Коннор заслуженно считается мастером короткой формы: ее рассказы неоднократно получали Премию им. О'Генри — высшую в США литературную награду за произведения малой формы.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В сборник выдающейся американской писательницы Фланнери О’Коннор (1925–1964), яркой представительницы литературной школы американского Юга, вошли рассказы, ранее не переводившиеся на русский язык. Рассказы взяты из сборников «Хорошего человека найти нелегко» (1958) и «На вершине все пути сходятся» (1964).Проза О’Коннор, ироничная, порой жутковатая, глубоко психологическая и согретая искренней любовью к людям, принадлежит к классике XX века.Эти рассказы Фланнери О’Коннор России ранее не издавались.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Полтораста лет тому назад, когда в России тяжелый труд самобытного дела заменялся легким и веселым трудом подражания, тогда и литература возникла у нас на тех же условиях, то есть на покорном перенесении на русскую почву, без вопроса и критики, иностранной литературной деятельности. Подражать легко, но для самостоятельного духа тяжело отказаться от самостоятельности и осудить себя на эту легкость, тяжело обречь все свои силы и таланты на наиболее удачное перенимание чужой наружности, чужих нравов и обычаев…».
«Новый замечательный роман г. Писемского не есть собственно, как знают теперь, вероятно, все русские читатели, история тысячи душ одной небольшой части нашего православного мира, столь хорошо известного автору, а история ложного исправителя нравов и гражданских злоупотреблений наших, поддельного государственного человека, г. Калиновича. Автор превосходных рассказов из народной и провинциальной нашей жизни покинул на время обычную почву своей деятельности, перенесся в круг высшего петербургского чиновничества, и с своим неизменным талантом воспроизведения лиц, крупных оригинальных характеров и явлений жизни попробовал кисть на сложном психическом анализе, на изображении тех искусственных, темных и противоположных элементов, из которых требованиями времени и обстоятельств вызываются люди, подобные Калиновичу…».
«Ему не было еще тридцати лет, когда он убедился, что нет человека, который понимал бы его. Несмотря на богатство, накопленное тремя трудовыми поколениями, несмотря на его просвещенный и правоверный вкус во всем, что касалось книг, переплетов, ковров, мечей, бронзы, лакированных вещей, картин, гравюр, статуй, лошадей, оранжерей, общественное мнение его страны интересовалось вопросом, почему он не ходит ежедневно в контору, как его отец…».
«Некогда жил в Индии один владелец кофейных плантаций, которому понадобилось расчистить землю в лесу для разведения кофейных деревьев. Он срубил все деревья, сжёг все поросли, но остались пни. Динамит дорог, а выжигать огнём долго. Счастливой срединой в деле корчевания является царь животных – слон. Он или вырывает пень клыками – если они есть у него, – или вытаскивает его с помощью верёвок. Поэтому плантатор стал нанимать слонов и поодиночке, и по двое, и по трое и принялся за дело…».
Григорий Петрович Данилевский (1829-1890) известен, главным образом, своими историческими романами «Мирович», «Княжна Тараканова». Но его перу принадлежит и множество очерков, описывающих быт его родной Харьковской губернии. Среди них отдельное место занимают «Четыре времени года украинской охоты», где от лица охотника-любителя рассказывается о природе, быте и народных верованиях Украины середины XIX века, о охотничьих приемах и уловках, о повадках дичи и народных суевериях. Произведение написано ярким, живым языком, и будет полезно и приятно не только любителям охоты...
Творчество Уильяма Сарояна хорошо известно в нашей стране. Его произведения не раз издавались на русском языке.В историю современной американской литературы Уильям Сароян (1908–1981) вошел как выдающийся мастер рассказа, соединивший в своей неподражаемой манере традиции А. Чехова и Шервуда Андерсона. Сароян не просто любит людей, он учит своих героев видеть за разнообразными человеческими недостатками светлое и доброе начало.
Сергей Довлатов – один из самых популярных и читаемых русских писателей конца ХХ – начала XXI века. Его повести, рассказы, записные книжки переведены на множество языков, экранизированы, изучаются в школе и вузах. Удивительно смешная и одновременно пронзительно-печальная проза Довлатова давно стала классикой и, как почти всякая классика, «растаскана на пословицы и поговорки».Все написанное Довлатовым делится на две равновеликие половины: написанное «тут», в России, и написанное «там», в Америке.В настоящее издание включены произведения, написанные в России: повесть «Заповедник», рассказы из сборника «Демарш энтузиастов», рассказы 1960 – 1970-х годов, две сентиментальные истории и записные книжки «Соло на ундервуде».
«Шаги по стеклу» — второй роман одного из самых выдающихся писателей современной Англии. Произведение ничуть не менее яркое, чем «Осиная Фабрика», вызвавшая бурю восторга и негодования. Три плана действия — романтический, параноидальный и умозрительно-фантастический — неумолимо сближаются, порождая парадоксальную развязку.
«Дорога в рай» — четыре авторских сборника, почти полное собрание рассказов Роальда Даля (1916–1990), выдающегося мастера черного юмора, одного из лучших рассказчиков нашего времени. Озлобленный эстетизм, воинствующая чистоплотность, нежная мизантропия превращают рассказы Даля в замечательное пособие «Как не надо себя вести», в исчерпывающее собрание полезных советов человека, не лишенного некоторой вредности.
«Голем» – это лучшая книга для тех, кто любит фильм «Сердце Ангела», книги Х.Кортасара и прозу Мураками. Смесь кафкианской грусти, средневекового духа весенних пражских улиц, каббалистических знаков и детектива – все это «Голем». А также это чудовище, созданное из глины средневековым мастером. Во рту у него таинственная пентаграмма, без которой он обращается в кучу земли. Но не дай бог вам повстречать Голема на улице ночной Праги даже пятьсот лет спустя…