Мученики пера - [27]

Онъ черезъ силу примостился къ своему письменному столу, но написалъ всего четверть страницы. На другой день Эми не позволила ему встать; онъ совсѣмъ расхворался. Ночью онъ бредилъ своимъ романомъ и перепугалъ жену.

— Такъ нельзя, сказала она ему поутру; — ты долженъ отдохнуть день или два, иначе ты схватишь воспаленіе мозга.

— Научи, какъ иначе?

Дѣйствительно, объ отдыхѣ нечего было и толковать. Дня два Рирдонъ не могъ писать, но душевное состояніе его стало отъ этого только хуже. Онъ походилъ на мертвеца, когда снова сѣлъ за бѣлый листъ бумаги. Второй томъ обыкновенно пишется легче перваго, но Рирдону писалось труднѣе. Необходимость растянуть романъ на три тома вынуждала наполнять второй безсодержательными разговорами, писать которые было для Рирдона истинною мукой.

А деньги таяли и таяли, несмотря на всю разсчетливость Эми. Ни малѣйшаго предмета роскоши не входило болѣе въ домъ; даже необходимые предметы одежды не покупались.

Въ концѣ ноября Рирдонъ сказалъ женѣ, что онъ оканчиваетъ второй томъ.

— А черезъ недѣлю у насъ не останется ни одного шиллинга, объявила она.

До этой минуты она не говорила съ нимъ о деньгахъ, опасаясь, что забота снова лишитъ его возможности писать; но теперь необходимо было обсудить положеніе дѣлъ.

— Черезъ три недѣли я могу кончить, сказалъ онъ съ несвойственнымъ ему хладнокровіемъ. — Тогда я пойду къ издателямъ и попрошу аванса подъ рукопись прежде чѣмъ они прочтутъ ее.

— А нельзя-ли сдѣлать это съ двумя первыми томами?

— Невозможно. Просить подъ неконченную книгу, да еще такую...

На лбу его стояли капли пота.

— Тебѣ помогли-бы, еслибы знали твое положеніе, тихо произнесла Эми.

— Можетъ быть; но нельзя-же требовать, чтобы издатели помогали всякому бѣдняку. Нѣтъ, лучше я продамъ кое-какія книги. Я могу пожертвовать полсотнею томовъ изъ наименѣе нужныхъ мнѣ.

Эми понимала, чего это будетъ стоить ему, и ей стало жаль его.

— Эдвинъ, позволь, я схожу съ двумя томами къ издателямъ и попрошу...

— Ты? Нѣтъ, низачто! И что пользы? Они отвѣтили-бы тебѣ, что, при такомъ сомнительномъ достоинствѣ двухъ первыхъ томовъ, они не могутъ дать и одной гинеи до окончанія романа. Нѣтъ, голубка моя, лучше продать книги. Черезъ три недѣли я кончу романъ, и если букинистъ дастъ три-четыре фунта, — вѣдь ты извернешься съ ними пока?

— Извернусь, сказала она, потупивъ глаза.

— А не хватитъ книгъ, можно заложить мои часы, еще что-нибудь.,.

Онъ круто отвернулся. Эми молча вышла изъ кабинета.

X.

Букинистъ предложилъ за книги — пріобрѣтенныя, за немногими исключеніями, отъ букинистовъ-же, — всего два съ половиною фунта. Рирдонъ, неопытный въ цѣнахъ, не сталъ торговаться и книги пошли за эту цѣну. Пришелъ разсыльный, уложилъ ихъ въ два мѣшка и унесъ. Рирдонъ тоскливо глядѣлъ на пустыя мѣста на полкахъ. Всѣ эти исчезнувшіе томы были дороги ему какъ старые друзья; онъ помнилъ, гдѣ и въ какое время онъ пріобрѣлъ каждый изъ нихъ; каждая книга напоминала ему какой-нибудь моментъ его умственнаго развитія, какую-нибудь стадію въ борьбѣ за существованіе, минуту надежды или отчаянія. На многихъ было написано его имя и на поляхъ были его замѣтки карандашемъ. И какъ дешево цѣнятся эти друзья человѣка!

Но было у него нѣчто еще болѣе любимое. Встрѣтивъ сочувственный взглядъ Эми, онъ весело засмѣялся.

— Жаль только, что мало дали, сказалъ онъ, отдавая ей деньги. — Когда будутъ на исходѣ, скажи; добудемъ еще.

Въ этотъ вечеръ онъ работалъ до полночи, съ ожесточеніемъ скрипя перомъ. Слѣдующій день было воскресенье, а въ эти дни Рирдонъ обыкновенно навѣщалъ своихъ друзей, или они его навѣщали.

— Ждешь ты кого-нибудь сегодня вечеромъ? спросила Эми.

— Можетъ быть Биффенъ заглянетъ, а можетъ и Мильвэнъ.

— Я пойду съ Вилли къ мамѣ, но къ восьми часамъ вернусь.

Мужъ попросилъ ее не говорить своимъ роднымъ о продажѣ книгъ.

— Я думаю, они и безъ того уже спрашиваютъ тебя, скоро-ли мы отправимся туда, сказалъ онъ, сдѣлавъ жестъ по направленію къ мэрилебонскому рабочему дому.

— Я не разсказываю имъ о нашихъ дѣлахъ.

— Это и лучше.

Часа въ три она ушла, взявъ съ собою служанку, нести ребенка. Въ пять раздался въ дверь тяжелый ударъ, за которымъ мелкою дробью посыпались легкіе. Стукъ этотъ былъ хорошо знакомъ Рирдону. Онъ положилъ книгу и, не вынимая изо рта трубки, пошелъ отворить. За дверью стоялъ высокій, худощавый мужчина въ широкополой шляпѣ и длинномъ сѣромъ пальто. Онъ молча пожалъ Рирдону руку, повѣсилъ въ прихожей свою шляпу и вошелъ въ кабинетъ. Это былъ Гарольдъ Биффенъ, принадлежавшій, судя по наружности, къ несовсѣмъ обыкновенному типу людей. Необычайная худоба давала-бы ему право фигурировать на какой-нибудь выставкѣ въ качествѣ живого скелета, а платье, висѣвшее на этомъ остовѣ, было-бы оцѣнено старьевщикомъ не дороже трехъ шиллинговъ. Тѣмъ не менѣе, все въ его наружности говорило, что этотъ человѣкъ выше случайныхъ капризовъ фортуны. Онъ былъ красивъ, съ большими, добрыми глазами, съ правильнымъ носомъ слегка орлинаго типа, съ небольшимъ, пріятно-очерченнымъ ртомъ. Густые черные волосы падали ему на воротникъ. Походка и всѣ его движенія носили печать благородства; такія манеры и походку можетъ имѣть только образованный и хорошій человѣкъ.