Мстящие бесстрастно - [22]

— Как это прикажешь понимать, сестрица? — прошипел он. — Ты прикончила Маххати, как я понимаю, да еще и выдала нас этому хлыщу? Может, ты и есть убийца?

Я уже не смогла ответить. Перед глазами все плыло, потолок вращался, медленно опускаясь мне на грудь. Я почувствовала, что умираю…

Затмение длилось какие-то мгновения. Когда я открыла глаза, Хорни еще не успел встать с пола, а Кайаль — эсо все-таки — держал у моих губ глиняную чашку с вином.

— Пей, Шахумай, пожалуйста, — прошептал он.

— Да не дурите вы, — простонал Хорни, с трудом поднимаясь на четвереньки. — Честью клянусь, я действительно друг.

Надо было видеть, как они ухаживали за мной! Так приятно, когда вокруг тебя суетятся двое весьма приятных молодых мужчин, и что главное — им от тебя, в общем-то, ничего не нужно. Это я им нужна, чтобы ими потом восхищаться. Вот они и не хотят лишиться меня. Как приятно… И как приятно смотреть, как они ругаются и рычат друг на друга, по ходу дела рассуждая о наших бедах и рассказывая, кто что знает. Постепенно разговор начинал их увлекать, и Кайаль уже забыл о том, что вообще-то Хорни надо бы убить. С другой стороны, этот гиквах поклялся честью, а нас учили такие клятвы уважать. Но сейчас время, когда все рушится, и клятвы тоже…. Но должно же что-то оставаться незыблемым, иначе сама жизнь рухнет…

Итак, я возлежала на тахте, тело Маххати Кайаль отнес наверх и закутал в покрывало. Затем они с Хорни уселись рядом со мной — один на тахте, другой на полу — и мы стали решать, что же нам делать дальше.

— Наверное, надо убить хин-баринаха, — неуверенно предположила я.

— Ну и глупые же существа эти женщины, — вздохнул Хорни. Кайаль очень нехорошо посмотрел на него. Хорни поспешно отвел взгляд.

— Ну, убьете вы его, и что? Это же повод для того, чтобы начать охоту на эсо, начать гонения на все кланы, у которых эсо есть. Это лишь ускорит развязку.

— Ускорит? — спросил Кайаль. — Ты имеешь в виду, что мы все равно это не остановим?

— Смотря что вы хотите остановить, — сказал Хорни. — Что власть кланов в Араугуде и на всем юге кончается, этого уже не изменишь. И мудрее будет вашим роанам самим отдать часть своей власти, чем потерять всю. Если вы хотите это остановить, то дело безнадежное. Если вы хотите остановить раскол Эшхарина, то вы должны приструнить хин-баринаха. И опять же — роаны должны поступиться частью власти.

— Это уже дело роанов, — буркнул Кайаль. Я понимала его злость. Дальше наших клановых дел мы не заходили. На учили не совать нос в дела сильных мира сего. Наше дело — исполнять. А Хорни видел все как бы сверху, с высоты орлиного полета.

— Чего ты-то беспокоишься за нас! — набросился на него Кайаль. — Хин-баринах водит шашни с Таргарином, а ты таргаринец! Небось, если бы юг стал за Таргарин, Ильвейн оказался бы между молотом и наковальней, да и север бы ему не помог!

— Молодец, мальчик, — нагло усмехнулся Хорни. — Думать начинаешь. А если думать начал, то уж не останавливайся. Ты-то чего хочешь? Ты хочешь спокойной — если так можно сказать — жизни кланового эсо, жизни почетной и обеспеченной. И тебе все равно, что ты бездумный раб роанов, жалкая фигурка в большой и грязной игре сильных. Если надо — тебя спокойно отдадут на растерзание, а ты еще это и воспримешь как должное. Вот уж верно — великая участь эсо!

— Слушай, ты, — очень тихо сказал Кайаль. — Не тебе судить о наших обычаях. Я давал клятву верности.

— Вы ее по привычке даете. А я — по вере. В этом разница. — Он встал. — Я пойду, пожалуй. Сами надумаете, что вам делать. Я же свое дело сделал.

— Чего тебе нужно, таргаринец? — уже с нескрываемой злобой спросил Кайаль. — Зачем ты в это мешаешься?

Я чувствовала, что Кайаля сдерживает только мое присутствие. Он не хотел убийства или драки в моем доме. Хорни остановился на пороге и, усмехнувшись, пожал плечами.

— Не знаю, как принято у вас, но в Таргарине уважают просьбы красивых и умных женщин. И клятвы, им данные.

Он ушел. Кайаль повернулся ко мне.

— Это о какой такой клятве он говорил? — нахмурившись, спросил он.

— О том, что никогда и никому не скажет о том, что я эсо и о чем я его просила. И я верю ему, Кайаль. Он выполнил мою просьбу. Потому Маххати оказалась здесь.

Кайаль долго сидел молча. Ему не хотелось мириться с мыслью, что я обратилась за помощью к Хорни, и что он сумел мне помочь.

— Ты запретил бы мне, — сказала я.

— Это уж точно, — вздохнул он. — Но ты могла бы… А, впрочем, уже все равно. Но чтобы больше я этого гикваха в нашем доме не видел!

— Ты уже говоришь — наш дом?

Кайаль рассмеялся.

Когда мы выкроили немного времени, чтобы поразмыслить, мы поняли, что Хорни прав. Мы не можем убить хин-баринаха. Но молчать мы тоже не можем — иначе нас все равно убьют. Мы должны рассказать тем, кто сумеет припугнуть наместника.

— Кому? — спрашивал Кайаль. — Роану? Знаешь, этот проклятый таргаринец, этот гиквах, этот дикках недорезанный, Шуммакаш его задери, заставил меня не доверять! Даже роану!

— Не доверять мы стали гораздо раньше, и не только роанам, — осторожно заметила я.

— Да, — печально покачал головой Кайаль. — Мы живем в странное и страшное время, когда все, во что верили веками, начинает рушиться… Кому верить? Клятвы — просто звук, как понять, что человек не лжет? Что за его лицом он сам, а не что-то иное?