Мстительное сердце - [46]

Вернер позвал Дженни и велел ей проводить Андре наверх, в его комнату, принести горячей воды для мытья. Совершив поклон, тот еще раз поцеловал Ханне руку и пошел следом за Дженни.

Все это время Ханна с трудом сдерживала смех. Теперь, когда Андре уже не мог ее слышать, она рассмеялась:

– Он всего-навсего проделал дорогу сюда из Уильямсберга – и уже чувствует, что ему необходимо помыться?

– Боюсь, месье Леклэр несколько привередлив, – сухо ответил Вернер.

– Но вы уверены, что он сможет сделать все то, о чем вы говорили?

– О да. Андре обладает множеством талантов, за исключением, как он сам сказал, деловой хватки. Как вам известно, денег в обращении мало, поэтому владельцы лавок торгуют, записывая покупки своих клиентов от одного сбора урожая до другого в долговые книги. Бедный Андре не смог дотянуть до конца года. Несколько месяцев назад ему пришлось закрыть свою торговлю париками. С тех пор он перебивается кое-как, давая уроки и берясь за все, за что ему могут заплатить.

– Но как он одет! Малкольм, его наряд, наверное, страшно дорого стоит!

– Если бы вы рассмотрели его поближе, то увидели бы, что все это очень тщательно латано-перелатано.

– Но такой человек, который привык к парижским чудесам, – почему ему пришлось покинуть Францию, приехать сюда, в Виргинию? Здесь он кажется таким… таким неуместным.

– Полагаю, он бежал из Франции, – ответил Вернер с кривой улыбкой. – Человек с таким… э-э-э… характером легко может попасть в неприятное положение.

– Но вы должны раздеться донага, дорогая Ханна. Совершенно донага, – сказал Андре, непрерывно жестикулируя. – Иначе как же я смогу снять с вас мерку? Нам нужно узнать ваши размеры, тогда я смогу заказать все, что необходимо, для шитья ваших платьев. Если бы вы пришли в Уильямсберге в мастерскую, где шьют платья, вы не стали бы упираться, я уверен.

Ханна почувствовала, что краснеет.

– Но ведь вы мужчина, Андре!

– Ах да. Мужчина. – Он вздохнул. – Возможно, к несчастью, но это так. Ну что же, будем заниматься делом?

– Будь по-вашему, если вы настаиваете!

Ханна быстро разделась и оказалась перед Андре в костюме Евы; но, как ни странно, вопреки ожиданиям, она не почувствовала смущения.

Подперев подбородок рукой, Андре несколько раз обошел вокруг нее, бормоча:

– Прекрасная фигура, дорогая леди. Вы должны ею гордиться, равно как и месье Вернер.

– Он еще не видел меня без одежды, – вырвалось у Ханны. – Мы не обвенчаны.

– Вот как? – Андре выгнул бровь. – Весьма необычно, должен заметить. Хотя, полагаю, здесь такое считается восхитительным. Но в моей стране… – Он пожал плечами, а потом пощелкал языком. – Какая жалость! Какая потеря!

– Жалость? – спросила Ханна.

– Вы обвенчаетесь с каким-то плантатором, будете вынашивать детей и много работать, уродуя свое прекрасное тело. А в моей стране вы могли бы стать известной куртизанкой.

– А что такое куртизанка? – с любопытством спросила Ханна.

– Ну как же, дорогая леди, это блудница. О… – Он поднял руки. – Разумеется, высшего сорта. Избалованная, изнеженная, хорошо обеспеченная.

– Что вы говорите! – изумилась Ханна.

– А что такое, дорогая леди? В моей стране любая дама сочла бы это за комплимент. Впрочем, ладно. – Он улыбнулся. – Мы здесь находимся не для того, не так ли?

Затем Андре еще раз обошел вокруг Ханны.

– Сначала, конечно, основа всего… начнем с корсета и шнуровки…

– Нет! – Ханна топнула босой ногой. – Я ни за что не стану надевать эти дурацкие сооружения для пыток.

– То есть как? – Андре в изумлении уставился на Ханну. – Вы отказываетесь носить то, что любая женщина в Виргинии считает самым главным, основу, на которой зиждется представление о благородной леди?

– Отказываюсь. Ребра стиснуты так, что дышать невозможно, и к тому же при этом потеешь, как лошадь. Я ни за что не стану это надевать!

Андре поджал губы.

– Mon dieu![2] Вот женщина с характером, независимо мыслящая! – Он хлопнул в ладоши. – Я аплодирую вам. Найти здесь, в этой некультурной стране, женщину, у которой хватает духу отрицать условности! Тогда… – Он опять пожал плечами. – Тогда забудем о том, на чем держится платье, и будем танцевать, исходя из того, чем одарила вас природа, дорогая леди.

Он стал снимать с нее мерку, то тут, то там прикасаясь к ее обнаженному телу. Она не испытывала ни малейшего смущения оттого, что он видит ее нагой, ни даже оттого, что он к ней прикасается. Он делал все это со столь безразличным видом, словно она была не женщина из живой плоти и крови, а всего лишь манекен. И пока Андре занимался своим делом, она размышляла над этим странным явлением.

И постепенно истина открылась ей. Ханна уже слышала обрывки разговоров о мужчинах, получающих удовольствие от близости с другими мужчинами, о мужчинах, которые не интересуются женщинами с точки зрения пола. Сама она таких не встречала и даже не очень верила в их существование. Она предполагала, что, увидев такого человека, почувствует к нему отвращение. Но этого не случилось. Андре все больше нравился ей. Она никогда не сталкивалась с подобной утонченностью; к тому же он обладал острым умом, который забавлял ее.

Вдруг ей в голову пришла еще одна мысль. Значит, это и было причиной странной веселости, которую она подметила во взгляде Малкольма. Он знал о склонностях Андре. Не потому ли он доверил ее рукам этого человека? А стал бы ее жених ревновать, будь Андре другим? Мысль о том, что Малкольм может ревновать, увлекла ее и развеселила; теплая радость охватила ее.