Мстительное сердце - [22]

– Простите, сэр. Я не хотела вас смущать. Просто мысль о возвращении в это ужасное место, к этому страшному человеку… – Ханна потянула одеяло кверху; она делала это не торопясь, чтобы Вернер мог вволю насмотреться на нее. Ей уже нравилась эта игра, нравилось ощущение своей власти. Вернер тяжело задышал. На этот раз он не стал отводить глаза, и на лбу его выступили капельки пота.

– Мистер Вернер?

Малкольм Вернер вздрогнул.

– Да, дорогая?

– Кажется, я придумала, что делать. Вы говорите, что Стрича могут сурово наказать, если вы обратитесь в суд. Эймос Стрич – тварь скупая. Если вы придете к нему и скажете, что вам известно о его плохом обращении со мной, тогда, может быть, вы смогли бы пригрозить ему, что его отведут в магистрат и там ему придется заплатить крупный штраф. Это испугает его куда больше, чем кнут, я уверена. И тогда, если вы… – Она в нерешительности опустила глаза. – Если вы пообещаете, что будете молчать обо всем, а взамен он подпишет бумагу о передаче моего договора вам…

Вернер был шокирован.

– Но, мадам, это же вымогательство! Джентльмены не прибегают к таким методам.

Ханна широко улыбнулась:

– Я помню, мама сказала как-то, что с негодяями и мерзавцами можно иметь дело, только став на один уровень с ними.

Но негодование Вернера не утихло.

– То, что вы предлагаете, мадам… об этом не может быть и речи! Я бы предпочел покончить с обсуждением этой темы. Возможно, вы будете более… разумны, когда ваша… э-э-э… лихорадка пройдет. – Он встал и поклонился. – С вашего разрешения, мадам. Может быть, вы голодны? Я велю подать вам сюда. – И он поспешно вышел.

Ханна не огорчилась. Она заметила, что Малкольм Вернер на самом деле отнюдь не так рассержен, как делает вид. Девушка откинулась на мягкие подушки, весьма довольная таким началом.

Через открытую дверь она слышала, как Вернер дает указания служанкам. Голос его не был ни резким, ни властным, каким обычно бывает голос рабовладельцев, отдающих приказания рабам, – Ханне случаюсь слышать, как они это делают.

Потом в комнату торопливо вошли две молодые чернокожие девушки; они не были испуганы, а хихикали, переглядываясь. «Наверное, – подумала Ханна, – они предполагают, что я разделю ложе с их хозяином».

В голове у нее зародилась некая идея; точнее, это было продолжение того плана, который она высказала Вернеру. Пока девушки подавали ей еду, Ханна принялась их расспрашивать. Очень ли строг Малкольм Вернер? Тяжка ли их участь?

– Ой, мисси, наш маста добрый, да, – сказала старшая, Дженни. – Он никогда не бить нас, даже если мы украсть что-либо или солгать.

– Он гораздо лучше, чем другие маста, – добавила Филомни. Судя по виду, ей было не больше шестнадцати лет. – Он никогда не заставлять нас спать с ним. Он…

– Глупая ты! Конечно, нет! – вмешалась Дженни; она хотела дать товарке шлепка, но та ловко увернулась. – Но он хороший, наш маста. Я слышать, он если покупать кого-то, то никогда уже не продавать. Другие негры говорить, что так никогда не бывать. Он не бить ни мужчин, ни женщин, не продавать дети, не давать напрокат лучшие лошади улучшить породу.

Девушки продолжали болтать, но Ханна уже не слушала, ибо и так узнала все, что нужно. Она погрузилась в свои мысли, раздумывая, как добиться своего…

Тем временем Малкольм Вернер пребывал в великом смущении. Он отпер дверь помещения, находившегося внизу, маленькой душной комнаты, которую именовал своей конторой. Там стояли стул и письменный стол, книжные полки, а на столе – коробка с манильскими сигарами и, чтобы всегда была под рукой, бутылка бренди. Здесь он работал над конторскими книгами «Малверна».

Взяв сигару и налив бренди в стакан, он опустился в мягкое кресло с подставкой для ног – единственный предмет роскоши в этой комнате. Кресло было повернуто к большому окну. Хозяйство плантации практически не требовало его вмешательства, и у Вернера оставалось много свободного времени. Только в пору сбора урожая и сушки табака он считал необходимым хорошенько наблюдать за всем – и кроме того, он сам, разумеется, присутствовал на табачных торгах. Но до сбора урожая остается еще больше месяца…

Вернер хорошо обращался со своими рабами и знал, что они сделают все, что положено сделать за день, без его присмотра и подстегиваний. А Генри, надсмотрщику, было известно о выращивании табака не меньше самого Вернера, если не больше. Малкольм Вернер был единственным плантатором в Виргинии, сделавшим надсмотрщиком негра, и все считали, что это глупый поступок. Но Генри ни разу не заставил Вернера пожалеть о своем решении.

Одно было плохо – у Вернера оставалось слишком много свободного времени. Его можно было бы потратить на размышления, на чтение – либо на выпивку. И поначалу Вернер, будучи хорошо образованным человеком, намеревался перечитать все те многочисленные книги, которые были собраны в библиотеке. Но теперь книги пылились, никто их не читал, а большую часть времени он проводил в этой комнате за размышлениями и бренди. Он пил стакан за стаканом и зачастую не мог добраться до кровати без посторонней помощи.

Конечно, так было не всегда. Двадцать три года назад Вернер купил первые пятьдесят пять акров земли, построил небольшой домик, в котором поселился с Мартой. Вскоре в этом домике у них родился Майкл.