Мриганаяни - [119]

Джалал-уд-дин потерпел поражение в войне со своим братом Сикандаром Лоди и, спасаясь от гнева делийского султана, прибыл за помощью в Гвалиор к старому противнику Сикандара — Ман Сингху. Однако Ман Сингх не хотел, чтобы его воины понапрасну гибли в междоусобной войне, и отказал в помощи. Тогда Джалал-уд-дин бежал в Гондвану[240], но там был схвачен и доставлен в Агру. Сикандар поступил с Джалал-уд-дином так, как обычно поступают в подобных случаях, — он предал брата смерти.

Многих своих военачальников Джалал-уд-дин оставил в Гвалиоре, и теперь они не знали, куда податься. В Дели их ждала верная смерть: ведь они поддержали мятежного брата Сикандара.

И Ман Сингх решил предоставить им убежище.

— Я воюю с султаном, а не с мусульманами. Служите мне верой и правдой, трудитесь, живите по чести, и я не стану делать никакого различия между индусами и вами, — сказал Ман Сингх.

Сикандар хорошо помнил поражение, которое он потерпел под Гвалиором, и, собираясь в новый поход на Ман Сингха, решил укрепить своё войско.

«Гвалиор я возьму измором, так же, как Нарвар», — думал он.

Но осуществить свой план Сикандару не удалось: ему помешала смерть.

Ман Сингх по-прежнему покровительствовал искусствам и занимался войском. Одно дополняло другое. Однако последнее время раджу тревожила мысль: что станет с Гвалиорским княжеством после его смерти. От старшей рани у Ман Сингха был один сын — Викрамадитья, от Мриганаяни — двое. Кому достанется княжество: одному или троим? Если троим, то это приведёт к дроблению Гвалиора, а ведь правителям Дели и Агры может противостоять только сильное, единое государство.

Суманмохини требовала, чтобы раджа поскорее решил вопрос о наследии.

«Она ждёт моей смерти! — думал Ман Сингх с болью в сердце. — Моей смерти! Старшая рани боится, что, когда я умру, к власти придёт гуджарская рани. Ведь Мриганаяни в княжестве почитают больше, чем её!»

Наконец Суманмохини решила раз и навсегда покончить с этим делом и завела разговор издалека:

— Султан Дели вновь готовится к войне, — сказала она.

— Но известно, что он умер[241].

— Он умер — другой заявится.

— Что ж, пусть приходит. Мы окажем ему достойный приём. На то ведь и жизнь, чтобы бороться с врагами.

— Вся ваша жизнь проходит в труде. Не мешало бы и отдохнуть. Ведь у вас даже не остаётся времени на молитвы и жертвоприношения.

— На отдых мне рано: тот, кто трудится, не старится до самой смерти. Во мне столько же сил, как и прежде. А о молитвах и жертвоприношениях я и сейчас не забываю!

— Но вы совсем не думаете о сыновьях. Надо знакомить их с делами княжества, иначе толку из них не выйдет.

— Я обучаю их политике и военному делу.

— Если бы Нарварская крепость находилась в руках одного из раджкумаров, мы не потеряли бы её так легко. А теперь, кто знает, сможем ли мы когда-нибудь снова присоединить её к своему княжеству.

— Думаю, что сможем. Я готовлюсь к войне.

— А кому вы отдадите Нарвар, если одержите победу?

— Радж и Бал ещё слишком молоды. Поэтому Нарвар я смогу доверить только Викрамадитье.

— Почему вы прямо не скажете, что хотите отделаться от старшего сына? Сыновья Мриганаяни, разумеется, вам дороже Викрамадитьи! Они будут жить в Гвалиоре. Одному из них вы отдадите Гвалиорское княжество, а моему сыну — Нарвар или какой-нибудь другой джагир подальше от столицы!

— Зачем вы так говорите? Ведь я пока ещё жив и умирать не собираюсь.

— Дай вам бог тысячу лет жизни! Правьте княжеством! А я готова умереть хоть завтра, — вы сможете жениться ещё десять тысяч раз!

Старшую рани душили рыдания, Ман Сингха — смех. Но Суманмохини тотчас взяла себя в руки, и в глазах, из которых только что лились слёзы, сверкнули молнии.

— Нельзя откладывать до бесконечности вопрос о престолонаследии. Вы должны сейчас же сказать, кому перейдёт княжество, — потребовала она.

— Кто окажется достойней, тот и станет править. Зачем вы сеете ядовитые семена? Викрамадитья знает, как я люблю его. Вы же не замечаете этого.

— Но Викрамадитья не знает вас так, как я.

— Вы не видите и того, как Викрамадитья, Радж и Бал любят друг друга.

— Где уж мне! Я не гуджарская рани! Неужели вы хотите разделить Гвалиор на три части?

— Пока не собираюсь! — ответил Ман Сингх, пряча за улыбкой горечь и раздражение.

73

Однажды Мриганаяни позвала Ман Сингха:

— Пойдёмте, я покажу вам картину.

— Ты уже кончила её?

— Осталось совсем немного.

Они пришли в мастерскую. На картине появились две надписи: «Искусство» и «Долг». Женщины олицетворяли искусство, воин — долг. На стене, как раз над изображением воина, висело ожерелье Лакхи. Солнечный луч играл в его жемчужинах.

Мриганаяни протянула Ман Сингху записку.

«Радж Сингх и Бал Сингх не будут править ни Гвалиорским княжеством, ни джагиром. Их долг — выполнять волю старшего брата», — прочёл Ман Сингх.

Такую же записку незадолго до встречи с Ман Сингхом Мриганаяни отослала Суманмохини.

Раджа удивлённо поднял глаза.

Мриганаяни улыбалась ему.

Лаская взором её побелевшие волосы, Ман Сингх вдруг подумал, что Мриганаяни похожа на куст жасмина, усеянный белыми цветами.

«Величие женщины, её красота — в гордом спокойствии. Так, после сезона дождей и разлива, бурная, стремительная река становится спокойной и величавой, а воды её — прозрачными. Кажется, будто она неподвижна, но это лишь издали…» — подумал Ман Сингх и дрогнувшим голосом произнёс: