Мразь - [6]

-Почувствовал приближающуюся месть и испугался? - Предположил я.

-Я тоже сперва так думал, однако кое что не сходится: он строчил просьбы отправить его на фронт почти полгода, времени более чем достаточно для расплаты. Боялся бы мести, сбежал бы сразу.

-А, простите, откуда вы так хорошо информированы? Вы историк?

-Нет, - засмеялся Петр Павлович, - public relations моя сфера деятельности, а советский опыт создания мифов и героев - бесконечная кладезь бесценного опыта. Вы не поверите, но до некоторых приемов создания общественного мнения которые у нас использовал еще Ленин, американцы додумались только в шестидесятых года.

-Интересно, - кивнул я, - но позвольте вернусь вас к влюбленному Саше.

-Конечно. На логичное решение этого вопроса я наткнулся просматривая подшивки фронтовых газет 41-го года. В одной из них как-то мимоходом просмотрел короткую заметку о молодой партизанке, Римме Шершнёвой. Девчушке шестнадцати лет неоднократно ходившей в разведку за линию фронта. Её фамилия показалась мне знакомой. Проверил, сравнил и был крайне удивлен - она погибла 25 ноября 1942 года. Угадайте как?

-Неужели так же? - Откровенно удивился я.

-Представьте себе! Я сопоставил даты и окончательно убедился в том, что молодой Саша был в нее влюблен и намеренно повторил ее поступок! Судите сами. Статья об отважной партизанке, с отличной фотографией кстати, выходит в «Красной звезде» в ноябре 41-го года, тогда же Матросов резко меняется и начинает проситься на фронт. Через год, 25 ноября 1942 года, в бою под деревней Ламовичи, Шершнёва закрывает собой амбразуру. Рассказ о ее подвиге печатают в январе 43-го, а через месяц, 27 февраля, девятнадцатилетний Саша повторят поступок своей семнадцатилетней возлюбленной.

-Удивительно и красиво, Ромео и Джульета грызут локти от зависти. - Хмыкнул я.

-Да уж, как сказал Марк Твен: жизнь - самый лучший выдумщик. Но здесь есть еще один интересный момент. До Морозова прыгал на амбразуры не один десяток солдат, человек 15 до него получили свою посмертную звезду героя за точно такой же подвиг. И после него не один десяток, но про них знают и помнят только специалисты, а Александр Матросов - имя нарицательное.

-Про него фильм сняли. - Ввернул я заранее ощущая слабость приведенного аргумента.

-Фильм про него сняли потом, в 47-м году и, возможно, фильм снимали именно про него, а не кого-нибудь из других, простите, более достойных закрывателей амбразур, именно из-за его любовной истории, но потом вмешалась цензура и всю романтику из фильма убрали.

-Вполне похоже на правду, - согласился я, - в героике преданности партии и народу нет места влюбленной романтике.

-Да, любовь Саши к Римме оттеснила бы далеко на второй план всю «за Родину, за Сталина».

-Но тогда почему было просто не снять фильм о других?

-Одно дело снять, и совсем другое - переснять, или доснять новые сцены, взамен выкинутых.

- Так может про него просто больше писали? - Спросил я все еще не до конца веря в возможность существования такой красивой фронтовой истории любви.

-Это и есть самое удивительно! - Воскликнул мой собеседник немного отставив лоск и приятную чопорность. - Я не поленился и посчитал, здесь наш герой ничем не выделяется, про всех писали почти одинаково, о некоторых даже больше, причем существенно. Но фильм снимали именно про него, как раз из-за того, что об его поступке знали и помнили все, в отличии от Вилкова или Бумагина, тоже закрывшими амбразуры, но совсем недавно, в самом конце войны. Их забывали почти сразу, а Александр Матросов все время был и в памяти и на слуху. Мне кажется, что история его влюбленности в Римму была известна и передавалась из уст в уста, по секрету, и именно она позволяла не забывать о нем с 43-го по 47-й годы.

-Павел Петрович, - мы подходили к офису банка, - мне было очень приятно скоротать беседой с вами дорогу. Надеюсь на продолжение знакомства. - Я протянул ему визитную карточку. - К сожалению вынужден с вами расстаться, работа.

-Мне тоже было очень приятно, - он пожал мою руку, чуть замешкавшись и похлопав себя по карманам наконец нашел визитницу, - всего доброго. Я работаю чуть дальше, - он кивнул вдоль улицы, - надеюсь встретить вас за обедом.

-Обязательно, - заверил я снова пожимая руку.

Леночка.

У двери кабинета привычно встречает личная секретарша, Леночка - дура-дурой, но исполнительная. Типичный представитель вида «людишки обыкновенные»: муж, ребенок и навечно отпечатавшаяся на лице ипотека. Белая блузка застегнута под горло, черный деловой костюм с юбкой чуть ниже колена, в руках ежедневник и папка с какими-то документами, видимо мне на подпись. Дополняет портрет скромный аккуратный make up и красные глазенки - опять с мужем воевала, потом плакала всю ночь.

-Доброе утро Александр Евгеньевич. - Глазки прячет и папку стискивает аж пальчики побелели.

-Доброе. Зайди ко мне. - Командую и прохожу в кабинет, она семенит следом.

-Вам звонила Лариса Алексеевна, через тридцать минут совещание....

-Совещание? - Я скидываю пальто и подхожу вплотную к ней. Теряется, совсем опускает головку от чего собранные в тугой хвост светлые волосы спадают по бокам и ее голова с высоты моего роста начинает напоминать стог соломы.