Мрак под солнцем - [24]

— Я спущусь вниз в ресторан! — крикнул он Инес.

Та почти сразу выбежала из спальни. На ней был какой-то длинный японский халат. Волосы она уже собрала на голове, сложив их в один большой узел. Кажется, она даже успела принять душ.

— Вы с ума сошли, — зло произнесла женщина. — Не нужно меня оскорблять. Они решат, что мы либо поссорились, либо вы недовольны мною. Вы это понимаете?

Второго момента он явно не предусмотрел. Это была чисто женская логика, об этом он не подумал.

— Они могут решить, что вы просто спите, — пожал он плечами.

— В каком смысле? — не поняла женщина.

— Ну после того… в общем, после нашей встречи…

— Для обычного нахала вы удивительно тактичны, — чуть остывая, сказала женщина, — но все равно выходить сегодня не стоит. Я закажу нам ужин в номер. Это будет нормально.

— А как ваш цербер? Этот Альфредо, он не ревнует? — спросил все-таки Бернардо.

— Это вас не касается, — твердо ответила она и пошла к телефону, чтобы позвонить в ресторан. Через минуту заказ был принят. В этом отеле работали как в обычных заведениях подобного рода и подобного класса. Здесь мгновенно выполняли любые пожелания клиентов. Слова «нет» не было в лексиконе обслуживающего персонала.

— Сейчас принесут, — сказала Инес, положив трубку. Она пошла в спальню и вернулась оттуда с сигаретой в руках.

— У вас есть зажигалка? — спросила она.

— Нет, я не курю. — Он поискал глазами сувенирные спички, обычно лежавшие повсюду, и, найдя их на столике перед телевизором, подошел, взял коробок, зажег спичку и дал прикурить женщине. Та глубоко затянулась, поблагодарила кивком головы.

— Вы действительно хотели спуститься вниз? — спросила она.

— Конечно. Не вижу тут ничего необычного, — равнодушно произнес Бернардо.

— Вы странный человек, сеньор Урбьета. Видимо, у всех русских такой сложный и непредсказуемый характер.

— Я не русский.

— Это я поняла, едва взглянув на вас. Но в вашей стране столько национальностей, что всех называют русскими. Так удобнее. Один из сотрудников вашей разведки, выходивший на связь с Мануэлем, был типичный мексиканец, даже индеец, с таким характерным разрезом глаз и цветом кожи. А потом я узнала, что он был, как это сказать… Есть даже такой известный всемирный писатель этого народа. Они сейчас стали самостоятельным государством. У него был очень известный роман с таким поэтическим названием, кажется, «День всегда длится больше века».

— «И больше века длится день», — вспомнил Бернардо. — Это киргизский писатель Чингиз Айтматов.

— Да, как, вы сказали, называется эта нация?

— Киргизы.

— Да, да. Очень интересная была книга, я ее прочла с удовольствием. А этот связной, оказывается, был киргизом. Представляете? Я всегда считала, что он наш, местный, мексиканец.

В дверь постучали.

— Можете открыть, — разрешила Инес.

Бернардо пошел открывать. Два официанта, вежливые и вышколенные, в фирменных одеждах отеля, вкатили тележку и начали быстро сервировать стол, двигаясь удивительно проворно. Закончив все свои манипуляции, они подали Бернардо небольшую красную папку со счетом. Он открыл ее. Там был счет почти на двести долларов. Ничего себе ужин, подумал Бернардо, заметив, как улыбается Инес. Это его разозлило. Он достал из кармана деньги — двадцать пять тысяч песет и отдал их официантам.

— Плачу наличными, — сказал он, добавив еще пять тысяч песет на чай. Официанты, испуганно переглянувшись, взяли деньги. И, растерянно благодаря, вышли из номера, выкатив свою тележку.

— Напрасно вы так, — улыбнулась впервые за вечер Инес, посмотрев на оставшийся счет, — на чай дают не больше пятнадцати процентов.

— Не считайте меня таким идиотом. Я прекрасно знаю, что дал больше, — раздраженно ответил Бернардо.

— Да, но здесь не принято платить наличными. В отелях такого класса стоимость ужина и обслуживание заносятся в мой счет. Это удобно и просто.

— В следующий раз заплатите вы, — сказал Бернардо, усаживаясь за столик.

— Сколько у вас всего денег, мистер Урбьета? — спросила вдруг Инес.

— Мне хватит на обеды и ужины.

— Мистер Урбьета, вы теперь, как мой муж, должны знать, что мое состояние оценивается в тридцать миллионов долларов. У вас есть такая сумма с собой или вы и впредь собираетесь платить со мной наравне? — Женщина смотрела ему в глаза.

Под гипнозом ее темных глаз он протянул руку к крышке стоявшего перед ним блюда и внезапно обжег руку. В таком отеле еда просто не могла быть теплой. Она была очень горячей.

— Карамба![8] — выругался он, не сдержавшись. Нужно было видеть, как менялось ее лицо.

— Вы — испанец? — спросила она у Бернардо. Он понял, что допустил ошибку. По его непроизвольному крику она поняла, что ошибалась. Он не мог себя контролировать в такой момент. Он действительно обжег руку и крикнул первое родное слово, пришедшее на ум. И это слово было испанское проклятье.

— Нет, — сказал он мрачно, — я не испанец. Она встала, подошла к окну, выходившему на улицу, отодвинула занавеску, посмотрела вниз. Там ровными потоками шли автомобили. С наступлением вечера Мадрид пробуждался после сиесты, дневного отдыха, и начинал свою ночную, основную жизнь.

— Кто вы? — спросила она, стоя спиной к нему. Он поднялся.