Мрачная игра. Исповедь Создателя - [5]
Я в ярости набрал номер Мары. Это была сослуживица матери, в один год с нею ушедшая на пенсию – такая маленькая благородная старушка, Божий одуванчик, из тех, кого всегда хочется схватить за ноги и бить, бить головой об пол. Ее любимым наркотиком являлся чеснок: она ела его до тех пор, пока ее не пробивали кашель и тошнота.
Мара была жива и здорова: естественно, ведь еще Авиценна учил о всеобъемлющей пользе этого удивительного растения. С выразительным тактом, свойственным лишь евреям, она опустила всякие расспросы и перевела разговор на массовый исход соплеменников в Америку.
– Вас можно поздравить, – перебил я, – вы сделали значительные успехи в программировании.
– Не понимаю, о чем ты.
– Ну, как бы это потактичнее… Я, конечно, весьма благодарен вам, Мара Феликсовна, за то, что вы сохранили бесценную принадлежащую мне вещь…
– Что, не включается? – в свою очередь перебели она.
– Спасибо, все хорошо. Скажите – так, из любопытства – никто на нем не работал за это время?
– Нет, что ты!
– Может быть, в ваше отсутствие, кто-нибудь из племянников?
– Нет, клянусь! Он лежал, упакованный на дне моего самого девичьего комода, где я с юности храню любовные письма… Что ты, деточка!
– М-да… – промямлил я, вспомнив об одной существенной детали. – Извините, мне просто что-то показалось.
– Ну, так перекрестись.
Мара закончила разговор. Телефонная трубка пахла чесноком. В мониторе величественно плыли звезды Нортон-командора, символизируя полет бога-создателя через Вселенную.
Обстоятельство, которое заставило меня поверить в ее слова, заключалось в том девственном слое пыли, который я два часа назад стер с корпуса, беличьей кисточкой осторожно удалил и внутри. Несомненно, что коробка даже и не открывалась, и мельчайшая домашняя пыль изо дня в день просачивалась сквозь щели. Следовательно…
Следовательно, это случилось еще до моего исчезновения и непосредственно связано с той драмой, которая произошла тогда.
Я еще раз внимательно просмотрел винт. Это было немыслимо. Образ некто, стирающего программы, был вполне понятен, но разве возможен кто-либо, записывающий программы? Может быть, среди тех, кто проводил обыск, был программист-любитель, и он развлекался, пока его коллеги работали?.. Что за чушь! Во-первых, ему для этого надо было иметь при себе дискеты, ну ладно, пусть он чокнутый, всегда носит дискеты с собой, но ведь сказала же мать, что она спрятала компьютер у Мары до обыска… Нет, скорее, это какой-нибудь племянник, сволочь, он читал мои дневники и, может быть, переписал их себе на память, прежде, чем уничтожить, о, с каким бы удовольствием я проломил бы ему юный череп ясеневым молотком для отбивания мяса! А пыль? Но племянник мог быть и все восемь лет назад, сразу после того, как.
Мысли мои путались. В таких случаях, чтобы не зациклиться, я приучил себя ставить в мозгу что-то вроде замка. Я попытался и у меня получилось. Я благополучно отбил мясо, стараясь как можно громче стучать ясеневым молотком, чтобы вывести мать из летаргии.
Вечер, часть ночи и весь следующий день я провел у телевизора, большим пальцем ноги активизируя сенсоры и глядя все программы одновременно. Разбудив мать и накормив ее мясом, я включил телевизор и уже не мог оторваться от экрана.
Последние годы телевизор на зоне был табу, впрочем, как и пресса вообще. Информация с воли, конечно, просачивалась, но подлинную картину мира я увидел только сейчас. Меня поразило, измучило и чуть ли не довело до безумия обилие негритянской крови в рекламных роликах и так называемых видеоклипах. Счастливые зубастые негры исполняли причудливые танцы свободных яиц, на фоне аппаратуры, которая и не снилась мне в мои времена. Соблазнительные негритянки двусмысленно лизали шоколад, bubble gum, вертели своими, особого африканского покроя, ягодицами в белых псевдотрусиках, облизывали бананы на фоне снежной пены морского прибоя, прицельно постреливали белками глаз…
Ближе к вечеру, вполне насладившись, я, наконец, набрал номер Лины. Она ответила сразу, словно держала аппарат на коленях.
– Ах, это ты! Ну что ж? Ты уже знаешь, да?
– Хотел бы тебя увидеть, – сказал я.
– И услышать что-нибудь о…
– Вероятно.
– Я не хочу по телефону. Да и вообще – не хочу.
– Тогда я приеду.
– Нет. Я жду гостя. Встретимся завтра.
– Утром?
– Нет, в четыре часа.
– На Пушке.
– Разумеется. Выпьем где-нибудь кофе.
– В «Лире».
– В жопе.
– Ну наконец-то! А я уж было подумал, что ошибся номером.
– Ты недалек от истины.
– Спасибо тебе за письма. За все три.
– Это была просьба твоей мамы.
– Об этом я и толкую. Что не оставила ее.
– Должен же был быть с нею хоть кто-нибудь.
– Я отлучался не по своей воле.
– Может быть – по моей?
– Откуда мне знать?
– Что? Давай-ка сразу расставим точки. Это не я сдала тебя.
– Меня не слишком интересует этот вопрос.
– Но ты хочешь сказать, что допускаешь такую возможность?
– Нет. Просто мне все это безразлично, как, скажем, вчерашняя катастрофа в Лондоне или вопрос божьего бытия… Я не собираюсь заниматься расследованием, вершить суд и, зачитав приговор, долго, низкими сводчатыми коридорами вести виновного в ту особую, длинную, словно тир, комнату, которая заканчивается дощатой стеной с желобом внизу, где, если я чего-то не путаю, Раскольников спрятал свое шальное золото, хотя, разумеется, радость моя, это и именно это я собираюсь проделать с одним из вас, или со всеми вместе, тщательно взвесив на воображаемых весах восемь лет моей жизни и – на параллельной чаше – чей-нибудь зуб или око… Падла! Кто, кроме тебя, мог, ничем не рискуя, навести на меня ментов? Хомяк? Моя матушка? Как видишь, круг подозреваемых четко ограничен, а по закону жанра
Глубокой зимней ночью на улице обнаружен труп бомжа, в то же время в городе пропал приезжий бизнесмен. Оба события как-то связаны, поскольку и убитый, и пропавший были одеты совершенно одинаково. Следователь Пилипенко в недоумении, а его друг, независимый журналист Жаров, просто потрясен: видеокамера ночного магазина зафиксировала таинственную фигуру, которую можно считать призраком убитого, если, конечно верить в то, что призраки на самом деле существуют. Только вот в чем нелепость: «призрак» появился в городе за несколько часов до того, как сам человек был убит…
На многолюдном пляже произошло странное событие: к берегу подошла неуправляемая яхта. Похоже, что экипаж спешно покинул судно, спасаясь от чего-то ужасного: об этом говорит и отсутствие надувной шлюпки, и загадочная запись в бортовом журнале, и совсем уж немыслимое – кофейник, кипящий на плите… Журналист Жаров вспоминает трагедию знаменитой бригантины «Мария Целеста», тайна которой так и осталась неразгаданной, но вскоре на одной из городских квартир находят труп хозяина яхты и к делу подключается следователь Пилипенко.
В курортном поселке работает аттракцион – лабиринт с пластиковыми стенами. Территория незначительная – с волейбольную площадку. Тем более странно, что в этом скоромном лабиринте один за другим исчезают люди. Журналист Жаров откликается на просьбу своего друга, хозяина аттракциона, и лично обыскивает каждый закоулок лабиринта. Пропавшие посетители не найдены, зато обнаружен труп… Теперь дело попадает в руки следователю Пилипенко: за этими загадочными исчезновениями, которые журналист уже готов объяснить теорией разрыва пространства-времени, сыщик обнаруживает конкретную историю, кровавую и страшную, вполне в духе времени, связанную с действием определенных сил.
По городу ползут странные слухи: в сумерках на окраине появляется устрашающая фигура, чей вид приводит в трепет запоздалых прохожих. Что это – экзотическое животное, сбежавшее из зверинца, переодетый человек или не известное науке существо? Независимый журналист Жаров решает выследить монстра. Когда на пустыре находят истерзанный труп, за дело берется следователь Пилипенко. Он не верит в таинственного «Пустырника» и расследует преступление, совершенное реальными людьми, по самой традиционной причине. Невероятным кажется ему лишь способ, которым было совершено убийство: пожилая женщина приручила целую стаю котов и уверяет, что может управлять своим «войском» при помощи древней магии…
На окраине города обнаружено древнее захоронение. Это настоящая археологическая сенсация: в запечатанном склепе покоятся останки самого Овидия – великого античного поэта. Сотрудников экспедиции ожидает триумф, но события оборачиваются трагедией: археологи погибают один за другим. Независимый журналист Жаров предполагает, что столкнулся с настоящим проклятием, наложенным на гробницу, но его старый друг, следователь Пилипенко, уверен, что имеет дело с серией хорошо продуманных убийств. И все же: какова природа таинственных явлений в древнем могильнике? Что видел на дне ямы сторож – настолько ужасное, что его разум не выдержал этого зрелища?
На диком пляже под Аю-Дагом найден труп девушки. Преступление выглядит как изнасилование и убийство, но многие странные факты наводят журналиста Жарова на мысль, что это – кара некой тайной секты, совершенная над одним из ее адептов. В тот же самый день неподалеку от города убита еще одна женщина. Следователь Пилипенко озадачен тем, что на второй жертве надето платье, каким-то образом взятое из гардероба первой. И уж совершенно никак нельзя объяснить, почему орудием убийства является яд, который используется только мировыми спецслужбами и террористическими группировками.