Можно всё - [24]
Я осталась у доброго и очень вежливого парня по имени Люк. Вечером мы пошли ужинать с ним в ресторанчик у реки, где после двух банок «Техасского чая» (коктейль, похожий на «Лонг-Айленд», только крепче) я поведала ему об истории с Дэниелом и о своей безнадежности. Все это время я буквально ощущала телом, как расстояние до Денвера снова уменьшается, и не могла принять решение, проехать мимо него или нет. Дэниел перестал отвечать на мои сообщения ровно с того момента, как я пересекла границу Штатов. До этого он писал, что было бы здорово увидеться где-нибудь в Калифорнии. Я ничего не сказала ему по поводу фотографий в Фейсбуке, потому что технически он имел полное право завести себе девушку, ведь мы ничего друг другу не обещали, и к тому же я лелеяла надежду, что, может, это несерьезно и, если мы вновь увидимся, он все поймет и снова уедет со мной в закат. На мое чистосердечное признание Люк ответил:
– Поедешь и узнаешь. Это лучше, чем если ты не попытаешься встретиться и не узнаешь, как все могло бы быть.
На руку сыграло и то, что мой друг из Нэшвилла, Джастин, тот самый певец, тоже был в Денвере и сказал, что я могу остаться у него.
И я поехала в Денвер. Роковой день приближался.
Глава 9
Денвер
В Денвере меня уже ждал Джастин. И не ждал Дэниел. Я не могла понять, видит ли он вообще мои сообщения, поэтому написала его другу, с которым он раньше жил; тот сказал, что Дэниел переехал к своей девушке. От слов «его девушка» внутри меня что-то перевернулось. Но я все равно попросила его сообщить Дэниелу, что буду ждать в нашем садике в восемь и что у меня его футболка, и тот дал добро. Футболка была на этот раз уже оранжевая, Дэниел дал мне ее в Денвере, когда я уезжала, чтобы я снова вернула ее при встрече. В одиночку я прошлась по нашему городу… Дошла до нашего дома и дворика рядом с ним. Здесь год назад я плакала и говорила, что не смогу его забыть; так и оказалось. Любовь делает с нами сумасшедшие вещи… С возрастом это проходит. Я больше никогда не полюблю так отчаянно и одержимо. Это как первый раз прокатиться на американских горках – в следующий раз тоже будет весело, но уже не так. Я смотрела на наш двор через сетку и бессмысленно крутила железную ручку закрытой двери. Ключа у меня больше не было.
В 20.00 я пришла в сад и просидела там два часа. Сердце билось. Мне мерещилось, что он идет ко мне со всех направлений… Я успела представить сто версий того, как он будет выглядеть, во что будет одет. Но ни одна из них, даже самая неузнаваемая, так и не появилась. Мы с Джастином договорились, что, если в десять Дэниела еще не будет, я встану и уйду с ним. В 22.00 он стоял рядом со мной. Мне было так пусто, что я не могла даже плакать. Он взял меня за руку и потащил за собой, прочь из этого сада. В ту ночь мы сидели на тротуаре у дома, в котором его друзья закатили вечеринку. Я бессмысленно пялилась в пол, облокотившись на стену. Пытаясь поймать мой взгляд, Джастин произнес то, что я не хотела слышать:
– Даша. Сегодня в саду эта история закончилась. Ты сделала все, что смогла. Ты должна отпустить это. Все кончено.
– Нет, не кончено!
– Кончено. Ты должна пройти через это. Возможно, это займет время. Но сейчас это официально закончилось.
Никогда прежде я не испытывала такого отчаяния. Я не знала, что делать дальше. Эта встреча была для меня светом самого дальнего маяка, к которому я плыла весь год. Я доплыла. И свет погас. Темнота схватилась за мое горло своими черными пальцами. Все стало бессмысленно.
Я плакала в своих идеальных джинсах, с идеальной фигурой, готовая жить мечтой, к которой я так стремилась и которую мне только что окончательно обломали. И пока я рыдала, пытаясь признать очевидное, Джастин стал наигрывать мелодию на гитаре. На ходу он сочинил песню о красивой девочке Даше, которая едет через Штаты за своей любовью, и ему жаль, что эта любовь не он. Все это было подано в комично-романтичной форме, и я смеялась сквозь слезы. Мне очень хорошо запомнился этот момент. В наших жизнях еще много чего произойдет, но запомни: кто бы ни разбил твое сердце, если рядом есть люди, которые могут заставить тебя смеяться сквозь слезы, – значит, еще не всё потеряно. Моя жизнь тогда закончилась. Пульс на мгновение остановился. Я умерла. А затем родилась снова. Пришлось еще прилично побарахтаться в темноте. Но в конце концов надежда, что есть еще в этом океане свет других маяков, снова отправила меня в путь.
А нам с Джастином негде было ночевать, и всю ночь мы прошлялись по главной улице города, которая превратилась после полуночи в настоящее creepshow. Жизнь будто выбросила нас на обочину. Закидываясь дешевым кофе из «7/11», я сидела на лавочке рядом с разрисованным пианино и наблюдала, как трансвестит в короткой юбке и лифчике кричит на негра, размахивая руками в воздухе. Голос этого персонажа был настолько посажен, что трудно было разобрать из его речи хоть слово. В конце концов мы с Джастином сдались и заплатили последние деньги за номер в старом мотеле, где было страшно даже зайти в ванную, а на полке исцарапанного шкафчика лежал огромный том Библии. Кажется, в такие мотели кладут эту чертову Библию ради того, чтобы народ помолился перед тем, как повеситься.
