Можайский-7: Завершение - [67]

Текли минуты, прошел час. В голове его сиятельства было восхитительно пусто: никаких тягостных мыслей, никакого раздражения, никаких тревожных сигналов. Такое с ним случалось нечасто и то, что такое случилось теперь — когда, казалось бы, следовало быть настороже и в полной готовности к любым неприятностям, — походило на чудо. Этим чудом князь наслаждался в такой же исчерпывающей мере, в какой отдавал должное теплу, приятным ароматам, неплохому кофе и приемлемому коньяку.

Но затем всё как-то сразу пошло наперекосяк, хотя, повторим, «наш князь» не сразу понял, что случилось.

Неожиданно в кафе вбежал удивительного вида человек: его одежда была растерзана, лицо — в крови, одну руку — очевидно, сломанную — он поддерживал другой, а из его горла — вместо членораздельной речи — шли невразумительные всхлипывания. Тосковавший в глубине кафе официант встрепенулся, подскочил к человеку и поволок его куда-то прочь: в какое-то подсобное помещение — возможно, для того, чтобы своим странным видом он не смущал респектабельного посетителя.

Дальше — больше. Стеклянная входная дверь распахнулась с такою силой, что по всему кафе пролетел протяжный звон: только случайно стекла не вылетели вон. В дверь, толкаясь и ругаясь, вломились два карабинера — их Можайский не узнал, и они его — тоже.

— Где он? Где он? — кричали карабинеры, обшаривая взглядами помещение.

Можайский напрягся, решив, что речь — о нем, но карабинеры, отметив его присутствие, к нему не подошли: заметив проход в подсобное помещение, они помчались туда. Еще через минуту они вывели искалеченного человека, вбежавшего в кафе прежде них, и, не обращая внимания на его ранения, грубо поволокли его на выход.

— Давай, давай! — подталкивали они бедолагу, так и не обретшего способность говорить членораздельно.

Бедолага по-прежнему что-то выстанывал из себя, но что именно, понять не представлялось возможным.

— Официант! — Можайский махнул рукой.

Официант — бледный, даже зеленоватый — подскочил к столику:

— Да, синьор?

— Что это было?

— Не обращайте внимания… ничего страшного… кажется, где-то на кого-то напали!

— Но человек был ранен?

— Нет-нет, синьор! То есть — да, но…

— Его арестовали?

— Н-не знаю, синьор! То есть — да, но…

Можайский уже было собрался спросить что-то еще, но стеклянная дверь распахнулась снова, и снова — с таким же звоном, как и в первый раз.

— На помощь! — кричал влетевший в кафе человек. — На помощь! Убивают!

Можайский вскочил, но тут же опустился обратно на стул: с удивлением, граничившим с потрясением, он узнал в человеке жильца своего собственного участка — аптекаря, человека совершенно неприметного и вроде бы никогда не покидавшего не то что Петербург, но и Васильевский остров!

Официант, неправильно истолковав поведение Можайского, бросился к аптекарю и начал выталкивать его из кафе:

— Уходите! Уходите! — заглушая крики аптекаря, кричал он сам. — Вы пугаете моих посетителей!

Аптекарь растерянно оглядел совершенно пустое кафе и увидел Можайского.

— Вы! — завопил аптекарь, вырываясь из рук официанта. — Вы!

Можайский опять встал.

Официант растерянно отпустил аптекаря:

— Вы знакомы?

Можайский сделал шаг вперед. Аптекарь попятился к выходу.

— Стойте! — крикнул Можайский.

Но было поздно: аптекарь рванулся с места и, никем уже не подталкиваемый, сам вылетел наружу. Еще секунда, и он растворился в тумане.

57.

Можайский бежал под аркадой, и думать позабыв о поджидавших его полицейских. В его голове крутилась только одна мысль: «Театр!»

В проулке, однако, никого не было: полицейские исчезли. Это еще больше встревожило Можайского, и он побежал — насколько мог — быстрее. Вот позади остались проулок, мост, опять проулок… Этот последний развернулся в небольшую площадь, а площадь тонула в грохоте высаживаемой двери.

«Проклятье!»

У театра «Сан-Гало» собралась толпа: карабинеры, агенты… карабинеры колошматили в запертую дверь прикладами винтовок. В сутолоке, суматохе и дьявольском шуме на появление Можайского сначала никто не обратил внимания. Тогда Можайский сам, отбросив в сторону соображения конспирации, схватил за рукав показавшегося ему старшим агента и круто развернул его лицом к себе.

— Вы! — воскликнул агент, узнав Можайского. — Где вас черти носят?

— Что происходит? — спросил в свою очередь Можайский.

— Началась пальба, — ответил агент, — мы ринулись сюда, дверь поначалу была открыта… выскочили двое или трое, мы не успели их схватить… а потом дверь захлопнули! И мы не успели…

— Вы вообще ничего и никуда не успели! — рявкнул Можайский, перебивая агента. — Как ее могли захлопнуть прямо у вас перед носом?

Агент темпераментно ухватил себя за волосы и затопал ногами:

— Черт! Черт! Черт!

— Что с моими людьми?

— Не знаю!

— Молжанинов?

— Там!

— Талобелов?

— Наверное, тоже там…

— Ломайте! Ломайте же!

Удары прикладами возобновились, но дверь хотя и трещала, не поддавалась.

— У вас есть гранаты?

— Гранаты! — агент отшатнулся от Можайского. — Господи Иисусе! Зачем нам гранаты?!

— Чтобы дверь подорвать!

Агент вытаращился на Можайского так же, как мог бы вытаращиться врач из сумасшедшего дома на особенно зачудившего пациента: