Можайский-1: Начало - [34]
Можайский кивнул на телефон.
— Это Инихов звонил. Вы знаете, возможно, помощник Михаила Фроловича. Чулицкого. Начальника сыскной полиции…
— Юрий Михайлович!
— Да, конечно, конечно… сейчас…
Можайский поднялся, вышел из-за стола, коснулся плеча Алексея Венедиктовича и попросил его пройти в коридор. В коридоре мужчины некоторое время молча смотрели друг на друга: ни Можайский, ни Мякинин не решались заговорить первыми. Наконец, Алексей Венедиктович не выдержал:
— Сережа?
— Да.
— Нашли?
— Нашли.
— Он… умер?
На скулах Можайского снова проступили красные пятна.
— Умер.
Мякинин — в тоне пристава было что-то, что простому слову «умер» придавало жуткий, какой-то нечеловеческий смысл, — почти шатаясь на ослабевших внезапно ногах, но твердо глядя в улыбавшиеся глаза Можайского, уточнил:
— Его убили?
— Да.
— И это не все?!
Можайский взял Мякинина за руку:
— Будет лучше пока не говорить об этом вашей матушке. Почему, собственно, я и вызвал вас в коридор. Тело… вашего брата сильно изуродовано, чтобы воспрепятствовать опознанию. Голова…
— Что — голова? — голос Алексея Венедиктовича сел.
— Голову еще не нашли.
Мякинин всей своей тяжестью навалился на руку Можайского.
— Господи…
— Опознали по телеграфной квитанции, обнаруженной… в одежде. На квитанции в качестве обратного указан ваш адрес. Скоро с Варшавского вокзала отходит поезд…
— С Варшавского?
— Да. Тело нашли недалеко от Плюсы, на сто семьдесят второй версте главного хода. Едут Инихов со своими и я. Вы…
— Я тоже еду! — Алексей Венедиктович выпрямился, вырвал свою руку из руки Можайского и схватил пристава за плечи. — Даже не пытайтесь…
Можайский осторожно, почти нежно, освободился от хватки Мякинина и, подтолкнув его опять к кабинету, мрачно ответил:
— Я и не пытаюсь. Поговорите с матушкой. Попросите ее вернуться домой: ожидать здесь будет слишком долго и утомительно. А я займусь приготовлениями. Встретимся у входа через… — Посмотрев на часы, он утвердительно качнул головой. — Ровно через четверть часа: нас будет ждать экипаж. Для Марии Александровны я распоряжусь вызвать извозчика.
Алексей Венедиктович нерешительно взялся за ручку двери кабинета, а Можайский, немного сутулясь, почти побежал в приемную.
11
Сошедшие в Плюссе с остановившегося по требованию пассажирского поезда Можайский, Инихов, полицейский фотограф Генэ, Алексей Венедиктович Мякинин и два полицейских надзирателя, взятых в поездку «на всякий случай», были встречены жандармским офицером: представление о розыске поступило в сыскную полицию от Петербургско-Варшавского жандармского управления.
Жандарм был мрачен и немногословен: за те примерно четверть часа, которые потребовались на то, чтобы от станции пройти по слежавшемуся снегу путей к месту жуткой находки, он ограничился коротким пересказом обстоятельств обнаружения трупа — случайность, ставшая, с его слов, возможной только благодаря бушевавшему давеча шторму. Сильный ветер, словно в трубе, направляемый вдоль путей росшим по обе стороны хода лесом, сорвал подтаявший пласт с довольно крутой насыпи и, протащив его — как на полозьях — несколько десятков метров, буквально вспахал поверхность. И уже с проходившего через час или два товарно-пассажирского поезда было замечено тело. Поезд остановили. А дальше — всё с той же Плюссы — в жандармское управление поступило извещение.
Прибывшие на место жандармские чины обнаружили весьма устрашающую картину: обезглавленное тело было обнажено — при этой новой подробности Алексей Венедиктович шмыгнул носом, вызвав на себя хмурый взгляд офицера, — руки, в особенности ладони и пальцы, — изрезаны (услышав это, Инихов и Можайский быстро, словно бы в голову каждого из них пришла одна и та же мысль, переглянулись); нижние, а теперь обнажившиеся, слои снега — залиты кровью; голова отсутствовала, тогда как одежда — гимназическая форма — отыскалась поблизости. Форму эту убийца связал узлом и постарался утопить в снегу — чуть поодаль от тела, — но это у него плохо получилось: часть ее осталась на поверхности. Причем глубина снега в том месте, куда убийца забросил форму, была такова, что, возможно, дважды или трижды провалившись по пояс в попытках исправить дело, убийца был вынужден отступить и оставить всё так, как есть.
Уже подходя непосредственно к месту находки — Можайский, Инихов и Сергей Венедиктович увидели небольшое «оцепление» из жандармов, сгрудившихся на утоптанной площадке под насыпью, — офицер добавил:
— Если бы не форма и нашедшаяся в ней квитанция, ума не приложу, как можно было бы провести опознание!
Тело, страшное настолько, что стоявшие у насыпи жандармы старались на него не смотреть, по-прежнему лежало тут же: пока еще никто не смог понять, как и куда именно отправить его на исследование.
Генэ, хотя и повидавший всякого, заметно побледнел, устраивая свои фотографические принадлежности и разворачивая аппарат то так, то эдак — он либо тонул в глубоком снегу, либо оказывался слишком далеко или слишком близко от тела. Алексей Венедиктович, не зная, что ему делать, безвольно застыл на утоптанной жандармами площадке: его первое невольное движение к трупу оборвалось так же стремительно, как и возникло — Алексей Венедиктович в ужасе отшатнулся, не видя более в обезглавленном и обезображенном несчастном своего младшего брата. Инихов начал опрашивать жандармских, а Можайский, увлекая за собой полицейских надзирателей, снова поднялся на пути и, вглядываясь по сторонам, медленно и настороженно пошел по ним.
В 1901 году Петербург горел одну тысячу двадцать один раз. 124 пожара произошли от невыясненных причин. 32 из них своими совсем уж необычными странностями привлекли внимание известного столичного репортера, Никиты Аристарховича Сушкина, и его приятеля — участкового пристава Васильевской полицейской части Юрия Михайловича Можайского. Но способно ли предпринятое ими расследование разложить по полочкам абсолютно всё? Да и что это за расследование такое, в ходе которого не истина приближается, а только множатся мелкие и не очень факты, происходят нелепые и не очень события, и всё загромождается так, что возникает полное впечатление хаоса?Рассказывает фотограф Григорий Александрович Саевич.
В 1901 году Петербург горел одну тысячу двадцать один раз. 124 пожара произошли от невыясненных причин. 32 из них своими совсем уж необычными странностями привлекли внимание известного столичного репортера, Никиты Аристарховича Сушкина, и его приятеля — участкового пристава Васильевской полицейской части Юрия Михайловича Можайского. Но способно ли предпринятое ими расследование разложить по полочкам абсолютно всё? Да и что это за расследование такое, в ходе которого не истина приближается, а только множатся мелкие и не очень факты, происходят нелепые и не очень события, и всё загромождается так, что возникает полное впечатление хаоса?Рассказывает поручик Николай Вячеславович Любимов.
В 1901 году Петербург горел одну тысячу двадцать один раз. 124 пожара произошли от невыясненных причин. 32 из них своими совсем уж необычными странностями привлекли внимание известного столичного репортера, Никиты Аристарховича Сушкина, и его приятеля — участкового пристава Васильевской полицейской части Юрия Михайловича Можайского. Но способно ли предпринятое ими расследование разложить по полочкам абсолютно всё? Да и что это за расследование такое, в ходе которого не истина приближается, а только множатся мелкие и не очень факты, происходят нелепые и не очень события, и всё загромождается так, что возникает полное впечатление хаоса?Рассказывает старший помощник участкового пристава Вадим Арнольдович Гесс.
В 1901 году Петербург горел одну тысячу двадцать один раз. 124 пожара произошли от невыясненных причин. 32 из них своими совсем уж необычными странностями привлекли внимание известного столичного репортера, Никиты Аристарховича Сушкина, и его приятеля — участкового пристава Васильевской полицейской части Юрия Михайловича Можайского. Но способно ли предпринятое ими расследование разложить по полочкам абсолютно всё? Да и что это за расследование такое, в ходе которого не истина приближается, а только множатся мелкие и не очень факты, происходят нелепые и не очень события, и всё загромождается так, что возникает полное впечатление хаоса?Рассказывает брандмайор Петербурга Митрофан Андреевич Кирилов.
Не очень-то многого добившись в столице, Можайский на свой страх и риск отправляется в Венецию, где должно состояться странное собрание исчезнувших из Петербурга людей. Сопровождает Юрия Михайловича Гесс, благородно решивший сопутствовать своему начальнику и в этом его «предприятии». Но вот вопрос: смогут ли Юрий Михайлович и Вадим Арнольдович добиться хоть чего-то на чужбине, если уж и на отеческой земле им не слишком повезло? Сушкин и поручик Любимов в это искренне верят, но и сами они, едва проводив Можайского и Гесса до вокзала, оказываются в ситуации, которую можно охарактеризовать только так — на волосок от смерти!
В 1901 году Петербург горел одну тысячу двадцать один раз. 124 пожара произошли от невыясненных причин. 32 из них своими совсем уж необычными странностями привлекли внимание известного столичного репортера, Никиты Аристарховича Сушкина, и его приятеля — участкового пристава Васильевской полицейской части Юрия Михайловича Можайского. Но способно ли предпринятое ими расследование разложить по полочкам абсолютно всё? Да и что это за расследование такое, в ходе которого не истина приближается, а только множатся мелкие и не очень факты, происходят нелепые и не очень события, и всё загромождается так, что возникает полное впечатление хаоса?Рассказывает начальник Сыскной полиции Петербурга Михаил Фролович Чулицкий.
Судья Ди, находясь в отпуске в Вэйпине, успешно раскрывает несколько преступлений: убийство жены местного судьи, странную пропажу торговца шелком и попытку одного из купцов обмануть своего компаньона. Разбойники, лживые чиновники и неверные жены — в детективном романе из жизни средневекового Китая. Художник Катерина Скворцова. .
Успех незамысловатой песенки про Марусю Климову, которая должна простить любимого, необъясним. Жизнь и смерть знаменитой бандерши, которая стала популярной благодаря этим куплетам, напоминает голливудский блокбастер — любовь и предательство, взлеты и падения, оглушительный успех и всеобщее порицание… Предлагаем вашему вниманию правдивую историю о Кровавой Мэри, которая стала прототипом персонажа полюбившейся многим песни. Хрупкая женщина держала в кулаке Петроград 20-х годов прошлого столетия, жила неистово, с фантазией, будто каждый день был последним.
В графстве Хэмптоншир, Англия, найден труп молодой девушки Элеонор Тоу. За неделю до смерти ее видели в последний раз неподалеку от деревни Уокерли, у озера, возле которого обнаружились странные следы. Они глубоко впечатались в землю и не были похожи на следы какого-либо зверя или человека. Тут же по деревне распространилась легенда о «Девонширском Дьяволе», берущая свое начало из Южного Девона. За расследование убийства берется доктор психологии, член Лондонского королевского общества сэр Валентайн Аттвуд, а также его друг-инспектор Скотленд-Ярда сэр Гален Гилмор.
Наталья Павлищева – признанный мастер исторических детективов, совокупный тираж которых перевалил за миллион экземпляров.Впервые автор посвятила целую книжную серию легендарному клану Медичи – сильнейшей и богатейшей семье Средневековья, выходцы из которой в разное время становились королевами Франции, римскими палами.Захватывающие дворцовые игры и интриги дают представление об универсальной модели восхождения человека к Власти, которая не устарела и не утратила актуальности и в наши дни.Неугомонный Франческо, племянник богатого патриция Якопо Пацци, задумал выдать сестру Оретту за старого горбатого садовника.От мерзкого «жениха» девушка спряталась в монастыре.
Тени грехов прошлого опутывают их, словно Гордиев узел. А потому все попытки его одоления обречены на провал и поражение, ведь в этом случае им приходиться бороться с самими собой. Пока не сверкнёт лезвие… 1 место на конкурсе СД-1 журнал «Смена» № 11 за 2013 г.
Повести и романы, включенные в данное издание, разноплановы. Из них читатель узнает о создании биологического оружия и покушении на главу государства, о таинственном преступлении в Российской империи и судьбе ветерана вьетнамской авантюры. Объединяет остросюжетные произведения советских и зарубежных авторов сборника идея разоблачения культа насилия в буржуазном обществе.
Бездомный щенок в обрушившемся на Город весеннем шторме, санитарная инспекция в респектабельной сливочной лавке, процесс пастеризации молока и тощие коровы на молочной ферме — какая между ними связь? Что общего между директрисой образовательных курсов для женщин и вдовствующей мошенницей? Может ли добрый поступок потянуть за собою цепь невероятных событий?