Можайский-1: Начало - [153]
— Ваша светлость! — голос Чулицкого звучал умоляюще.
Старичок и дама остановились, повернув головы к начальнику Сыскной полиции.
— Да?
— Позвольте только один вопрос, ваша светлость!
Старичок помедлил с ответом, но все же разрешение дал:
— Слушаю.
Чулицкий указал на дверь той квартиры, в которую только что ломился. В квартире по-прежнему было тихо: никто не спешил отозваться на громоподобный вызов. Это было и странно, и тревожно одновременно.
— Знакомы ли вы со съемщиком, ваша светлость?
Старичок переглянулся с дамой — Чулицкий, кстати, так и не понял, кем эта дама ему приходилась: дочерью? Супругой? Дама едва уловимо пожала плечами, и старичок ответил неожиданно устало — не ледяными градинками как давеча:
— Да. Еще недавно это был приличный человек. Теперь же…
— Теперь?
— Боюсь, господин Чулицкий, — старичок вздохнул, — вам придется вскрыть эту дверь. При условии, конечно, что вы хотите до него… до этого человека… добраться. Впрочем, толку от него не будет всё равно.
— Почему? — Чулицкий задал вопрос почти шепотом, а в его голосе явственно послышался почти суеверный страх. — Почему, ваша светлость?
Старичок опять переглянулся с дамой, и та опять едва уловимо пожала плечами.
— Потому что вот уже с полгода он постоянно пьян.
— Пьян?
— До бесчувствия. Кузьма — это наш дворник — носит ему бутылки. Возможно, вам будет лучше сначала поговорить с Кузьмой.
Чулицкий сделал шаг назад и оперся на лестничные перила. Почему-то ноги его стали ватными, сердце сжалось, на душе появилось очень нехорошее предчувствие.
— Еще один вопрос. Вы позволите?
И снова старичок вздохнул:
— Ну?
— Почему он… пьет?
Старичок пожевал губами, подумал — отвечать или нет? — и ответил так, что у Чулицкого волосы дыбом встали:
— Привидения к нему являются.
— Привидения?!
— Да. Полгода назад сгоревшие в пожаре дядя с двоюродным братом.
39
Выполняя просьбу Можайского — заехать поначалу в участок и прихватить с собой Любимова или Гесса, если они уже вернулись, — Иван Сергеевич Монтинин отдал поводья лошади одному из сопровождавших его нижних чинов, прошел в дом и оказался в бедламе.
С самого утра в участок стали доставлять задержанных возле дома Ямщиковой, где обитал виновник переполоха последних дней — Сушкин. Говоря строго, так не полагалось: для приводов и — при нужде — содержания существовал полицейский дом, общий для всех участков части: с обширным приемным отделением и камерами предварительного заключения. Но, как мы помним, желая избежать возможных промедлений и сразу получать информацию, Можайский велел всех подозрительных лиц отводить непосредственно в участок и разбираться с ними именно в нем. Однако это, с одной стороны, объяснимое распоряжение, с другой, вызвало настоящий коллапс: Юрий Михайлович явно недооценил ни количество праздного и подозрительного люда, шатающегося подле богатого дома на Среднем, ни усердие своих подчиненных, хватавших если и не всех совсем без разбора, то уж явно и тех, кого можно было бы пропустить.
Очень быстро в приемной участка началось столпотворение. Дежурный офицер едва успевал проверять документы. Но ладно бы это! — у многих задержанных никаких документов при себе не оказывалось, и с каждым из них приходилось работать долго и нудно. Звание, род занятий, место жительства, причина, побудившая задержанного оказаться возле дома Ямщиковой, — всё это не просто требовало прояснений, но требовало и проверки, потому что не каждому следовало верить на слово.
Телефон работал без передышки. В Адресном столе, с которым дежурный офицер то и дело был вынужден связываться хотя бы для проверки сведений о регистрации тех, кто не был зарегистрирован в участке Можайского, рвали и метали. Ефим Карпович Привродский — тот самый заведующий Адресным столом, с которым мы уже сталкивались — грозил и небесными карами, и официальной жалобой, и собственным сердечным приступом, если его немедленно не оставят в покое, но дежурный был неумолим. В точности выполняя распоряжение Можайского, он наводил все справки, какие только возможно, и отступался не ранее, чем совесть его успокаивалась. Дела до бешенства и сердечного приступа Ефима Карповича ему не было никакого.
К полудню в участке скопилась уже пара десятков ожидавших наведения справок задержанных. А после полудня, когда явился Иван Сергеевич Монтинин, в участке и вовсе яблоку негде было упасть.
Сидевший за конторкой дежурный офицер, услышав звук открывшейся двери, вздрогнул и поморщился, но, увидев вошедшего, вздохнул с облегчением:
— Слава Богу, господин штабс-ротмистр! Я уж было подумал, что очередную партию доставили!
Монтинин, не ожидавший увидеть ничего подобного, оглядывался с изумлением и недоверием:
— Что у вас тут происходит?
— Да вот, — дежурный неопределенно махнул рукой, — хватаем и не пущаем!
— Кого, прости, Господи? Кто все эти люди?
— Как! — теперь уже удивился дежурный, заработавшийся настолько, что и думать позабыл: не всем же полицейским Петербурга было известно о происходящем. — Как! Вы разве ничего не знаете?
— О чем? — на лице Монтинина появилось выражение такого полного замешательства, что дежурный, спохватившись и вернувшись к здравомыслию, невольно улыбнулся.
В 1901 году Петербург горел одну тысячу двадцать один раз. 124 пожара произошли от невыясненных причин. 32 из них своими совсем уж необычными странностями привлекли внимание известного столичного репортера, Никиты Аристарховича Сушкина, и его приятеля — участкового пристава Васильевской полицейской части Юрия Михайловича Можайского. Но способно ли предпринятое ими расследование разложить по полочкам абсолютно всё? Да и что это за расследование такое, в ходе которого не истина приближается, а только множатся мелкие и не очень факты, происходят нелепые и не очень события, и всё загромождается так, что возникает полное впечатление хаоса?Рассказывает фотограф Григорий Александрович Саевич.
В 1901 году Петербург горел одну тысячу двадцать один раз. 124 пожара произошли от невыясненных причин. 32 из них своими совсем уж необычными странностями привлекли внимание известного столичного репортера, Никиты Аристарховича Сушкина, и его приятеля — участкового пристава Васильевской полицейской части Юрия Михайловича Можайского. Но способно ли предпринятое ими расследование разложить по полочкам абсолютно всё? Да и что это за расследование такое, в ходе которого не истина приближается, а только множатся мелкие и не очень факты, происходят нелепые и не очень события, и всё загромождается так, что возникает полное впечатление хаоса?Рассказывает брандмайор Петербурга Митрофан Андреевич Кирилов.
Бездомный щенок в обрушившемся на Город весеннем шторме, санитарная инспекция в респектабельной сливочной лавке, процесс пастеризации молока и тощие коровы на молочной ферме — какая между ними связь? Что общего между директрисой образовательных курсов для женщин и вдовствующей мошенницей? Может ли добрый поступок потянуть за собою цепь невероятных событий?
В 1901 году Петербург горел одну тысячу двадцать один раз. 124 пожара произошли от невыясненных причин. 32 из них своими совсем уж необычными странностями привлекли внимание известного столичного репортера, Никиты Аристарховича Сушкина, и его приятеля — участкового пристава Васильевской полицейской части Юрия Михайловича Можайского. Но способно ли предпринятое ими расследование разложить по полочкам абсолютно всё? Да и что это за расследование такое, в ходе которого не истина приближается, а только множатся мелкие и не очень факты, происходят нелепые и не очень события, и всё загромождается так, что возникает полное впечатление хаоса?Рассказывает поручик Николай Вячеславович Любимов.
Не очень-то многого добившись в столице, Можайский на свой страх и риск отправляется в Венецию, где должно состояться странное собрание исчезнувших из Петербурга людей. Сопровождает Юрия Михайловича Гесс, благородно решивший сопутствовать своему начальнику и в этом его «предприятии». Но вот вопрос: смогут ли Юрий Михайлович и Вадим Арнольдович добиться хоть чего-то на чужбине, если уж и на отеческой земле им не слишком повезло? Сушкин и поручик Любимов в это искренне верят, но и сами они, едва проводив Можайского и Гесса до вокзала, оказываются в ситуации, которую можно охарактеризовать только так — на волосок от смерти!
В 1901 году Петербург горел одну тысячу двадцать один раз. 124 пожара произошли от невыясненных причин. 32 из них своими совсем уж необычными странностями привлекли внимание известного столичного репортера, Никиты Аристарховича Сушкина, и его приятеля — участкового пристава Васильевской полицейской части Юрия Михайловича Можайского. Но способно ли предпринятое ими расследование разложить по полочкам абсолютно всё? Да и что это за расследование такое, в ходе которого не истина приближается, а только множатся мелкие и не очень факты, происходят нелепые и не очень события, и всё загромождается так, что возникает полное впечатление хаоса?Рассказывает старший помощник участкового пристава Вадим Арнольдович Гесс.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Действие романа происходит в Советской России в 1927 году. В Москву приезжает Мария Шаховская. Она должна отомстить четырём насильникам, исковеркавшим её жизнь. Но что есть месть?
Молодой белорусский историк Мечислав неожиданно находит ценный предмет – серебряную капсулу времен последнего польского короля и великого князя литовского Станислава Августа. Во время плена в одном из своих замков, король спрятал артефакт, поместив в него записку с загадкой, разгадать которую вместе с друзьями, Викой и Владимиром, берётся Мечислав. Им удается выяснить, что монарх был членом организации масонов, но в это время в расследование начинают вмешиваться незнакомцы… Книга основана на реальных фактах.
Во время привычной инспекции состояния Летнего сада старшего городового Федулина ожидала страшная находка. Среди пруда на спине, раскинув ноги и руки и запрокинув кудрявую голову, плыла маленькая девочка. Жертвой оказалась единственная дочь надворного советника Картайкина, которую несколько дней назад похитили прямо на улице. Осмотр показал, что прежде, чем выбросить девочку в пруд, убийца задушил ее. Но кому понадобилось убивать маленькую дворянку? Расследовать это сложное и запутанное дело предстоит шефу жандармерии Бенкендорфу и обер-полицмейстеру Кокошкину.
Москва, 1477 год. Вот уже пять лет как Иван III женат на византийской принцессе Софье Палеолог. Москва из захудалого лесного княжества превращается в одно из самых могущественных государств Восточной Европы. Софье не по душе старомосковские порядки и жизнь в деревянной столице с ее залатанными крепостными стенами и ветхими храмами. Тем временем влияние хитрой честолюбивой византийки растет и не всем это по душе. Поэтому когда по Москве прокатывается волна загадочных убийств, именно Софью обвиняют в том, что она нарушила извечный порядок и впустила в город чужеземцев на службе у дьявола…
Исторический приключенческий детектив. Время событий — начало XX века. Место событий — Российская Империя.
В 1901 году Петербург горел одну тысячу двадцать один раз. 124 пожара произошли от невыясненных причин. 32 из них своими совсем уж необычными странностями привлекли внимание известного столичного репортера, Никиты Аристарховича Сушкина, и его приятеля — участкового пристава Васильевской полицейской части Юрия Михайловича Можайского. Но способно ли предпринятое ими расследование разложить по полочкам абсолютно всё? Да и что это за расследование такое, в ходе которого не истина приближается, а только множатся мелкие и не очень факты, происходят нелепые и не очень события, и всё загромождается так, что возникает полное впечатление хаоса?Рассказывает начальник Сыскной полиции Петербурга Михаил Фролович Чулицкий.