Мозгоед - [60]

Боб неловко слез с дерева и посмотрел на грязные, ободранные ладони.

— Мое дело предупредить, — хмуро сказал он, старательно отводя взгляд. — Ваше дело — отказаться.

****

К вечеру разожгли костер. Девушки принялись готовить нехитрый ужин.

Я следил за плавными движениями Златы и почему-то думал о своей жене. Угораздило же меня когда-то жениться на юной блондинке. Она считала себя очень умной и во всем искала подвох. Если я дарил ей книгу, она начинала плакать: «Ты намекаешь, что я дура». Если дарил цветы, то якобы смеялся над ее заурядностью. Дескать, дашь этой заурядной дуре цветов, и она заткнется. «Ты приглашаешь меня в ресторан, чтобы я там напилась и танцевала голой на столе. Ты подарил мне ожерелье, чтобы я однажды за какой-нибудь гвоздь зацепилась, и мне голову оторвало». Голову ей не оторвало. С головой у нее как раз все в порядке. Просто однажды моя маленькая блондинка выросла и поумнела. А как поумнела, так и развелась. Зачем ей неудачник? Я не винил ее: страсти давно отшумели, чувства впали в кому. И мне нравилось так жить, перемешивая дни и ночи, ни о ком не беспокоясь и ни о чем не думая.

— Нравится? — рядом со мной возник Боб. — Хороша девочка?

— Красивая, — осторожно ответил я.

— И хозяйственная, — сплюнул он. — Жаль только, дура.

— Не стоит делать столь громких заявлений, если твоя роль — Ромео, — посоветовал я.

— Почему Ромео? Не понимаю ажиотажа вокруг этой трагедии. Подумаешь, не смогли быть вместе. Что, из-за этого нужно было травиться? Или делать харакири? Им нужно было всего лишь подождать — все бы уладилось само собой. И папа сказал бы «да», и второй папа не стал бы возражать. Все проблемы людей лишь из-за того, что они слишком торопятся. Лучше отойди в сторону. Подумай. Взвесь все «за» и «против». И только потом играй «ва-банк».

— Ты всегда так поступаешь?

— Почти, — в бликах костра глаза его глаза казались темными, блестящими и очень опасными. — Прежде чем сделать шаг, я всегда думаю, как он отразится на моем будущем. Если ты все поставил на кон, то не имеешь права ошибаться.

— Даже ценой собственного ребенка?

— Рассказала, значит. — Боб нисколько не смутился. — Сколько времени прошло, а никак забыть не может. Да какой ребенок?! Так, эмбрион… Если бы не я, эта дура действительно бы родила, а теперь бы маялась, не зная, куда пристроить никому не нужного младенца.

— Если бы не ты, то она бы не забеременела, — парировал я. — Ты ее полностью подчинил себе. Злата и шагу не может ступить, чтобы не послушать тебя.

— Я лучшее, что у нее было!

— Тогда этой девочке можно только посочувствовать. Лучшего она так и не знала. А что, кстати, приключилось с другой твоей девушкой?

— С Ангелиной?

— С Ангелиной.

Тут он заметно помрачнел. Права Алиса, у каждого свои скелетики в темном лесу. То есть в темном шкафу.

— Не хочешь говорить? — я сознательно его подначивал.

— Отчего же? Могу. Ты вроде как психотерапевт. Кушетки здесь, конечно, нет, но суть процедуры не меняется. Гелька была классная. Красивая, как ангел. Умная, как черт. С ней я чувствовал себя счастливым. На девяносто девять процентов. Знал, что если будем вместе, то выиграем все призы в этой жизни. И знаешь, что мне в ней особенно нравилось? Она никогда не плакала. Как бы плохо ей ни было, ни одной слезинки. В общем, мы даже подумывали о том, чтобы пожениться. А потом ко мне пришла Луша.

— И?

— А дальше все показали по телевизору. Типа она должна мне сказать страшную вещь, но не знает, как я к этой страшной вещи отнесусь. И прочая мура. Что касается «бла-бла-бла» — Луша сто очков вперед любому оратору даст. Это была преамбула, а теперь амбула: Геля не та, за кого себя выдает. До встречи со мной чем только Геля не занималась: оказывала эскорт-услуги, снималась в порнографических фильмах, стояла на Невском проспекте, высоко подняв грудь.

— И ты поверил?

— Мне показали фотографии.

— Ну и что?!

— То есть как это что? Повторяю, я видел фотографии. И мне они очень не понравились.

— А если это монтаж?

— А если нет?

— И все равно, Боб, я не понимаю, — я не отрывал взгляда от Златы. — Ты любишь женщину, ты без ума от нее. Ты даже готов жениться. Однако моментально отказываешься, как только тебе предоставляют якобы неопровержимые доказательства. Но доказательства чего? Какое тебе дело до ее прошлой жизни, если ты ее любишь здесь и сейчас?

— Это мое дело! — взорвался он. — Гелька обманула меня. Она мне ничего не говорила о своей прошлой жизни. И я ей верил.

— Ты верил ей, так? Что же помешало поверить ей и в тот раз? Почему ты отказался от женщины, которую ты любил? Какое значение имеют несколько снимков сомнительного происхождения?

— Она призналась сама!

— В чем?

— В том, что занималась проституцией! В том, что снималась в порнухе! В том, что она не та, за кого себя выдавала!

— Сколько смертных грехов в одном теле! С тобой все ясно, Боб. Жена Цезаря выше подозрений. Только так не бывает… Мы люди, а значит…

— Значит, имеем право на ошибки. Ты это хотел сказать? — Боба было не так просто вывести из себя. — Конечно, мы можем ошибаться. Но проституция — не ошибка. Это образ жизни. Я не смог простить лжи.