Мозги - [19]

Одолеваемый этими мыслями, я боялся оставаться один, боялся самого себя, так как понимал, что все мои ощущения и мысли на самом деле шли от самого меня, от второго меня, живущего во мне.

Временами эти ощущения полностью оставляли меня, и я начинал верить, что навсегда, но в определённый момент они вновь возвращались и становились навязчивыми.

Однажды эти мысли чуть не сломили меня окончательно.

Я проезжал мимо дома Хонестов и меня охватило странное чувство, несмотря на то, что раньше я много раз проезжал мимо этого дома и ничего подобного не чувствовал, даже просто, не замечал его. И вот, когда я увидел вывеску с объявлением о срочной продаже, мой внутренний голос, как будто шепнул мне язвительно: "Вот видишь, Джеральд, ты, действительно, ни на что не способен. Кто ты? Жалкий, бедный учитель… Ты даже не можешь позволить себе купить этот дом… Почему ты не пошёл по стопам отца и не стал юристом, тогда бы ты мог купить этот дом".

Это было слишком, я просто взбунтовался… Вернее, сначала я сник и несколько дней был на грани, считая, что моя жизнь закончилась. Но затем я понял, что сам строю свою жизнь, а это значит, что я должен использовать какие-то силы, скрытые внутри меня и сделать всё возможное, что я способен на многое. И вот, когда доктор Джонсон предложил мне участие в эксперименте, я понял, что это и есть мой шанс доказать себе самому, что, используя свой интеллект, я смогу заработать большие деньги и даже позволить себе такой огромный дом…

Стивен и Чарльз посмотрели на всех остальных с таким видом, будто бы хотели сказать: "Ну, вот, видите… Этим всё и объясняется…". Однако, ни Пэмела, ни Кейт никак не отреагировали на дипломатический прием своих мужей.

В комнате воцарилась полная тишина.

— Не знаю, — процедила сквозь зубы Лиз после некоторого молчания и напряженных внутренних рассудений. — Я ничего ещё не могу понять. Особенно сейчас… Ты ничтожный, слабый и…страшный человек, Джери.

Уитни промолчал.

— Думаю, — участливо сказала ей Помела, — тебе лучше пойти и лечь спать. На сегодня, действительно, достаточно эмоций… Кейт, — добавила она, обращаясь к подруге, — давай уведём Лиз в её комнату.

С этими словами Помела с Кейт подошли к Лиз и, бережно взяв её под руки, повели наверх.

— Ты хочешь купить этот дом, ведь так, Джери? — спросил Стивен, когда Лиз с подругами удалились.

— Да, — обречено ответил Уитни. — Но я хочу сделать это не для себя, а для своей семьи.

— А вдруг, дом уже продали? — поинтересовался Чарльз.

— Нет, я уже говорил с хозяевами. Они согласились подождать…

— Сколько времени осталось до этой операции? — спросил Стивен.

— Трудно сказать… Требуется определённое время для проведения дополнительных исследований, связанных лично со мной, а затем, когда появится покупатель, прости, мне самому не по себе от этого определения, проведут исследования, связанные с ним, после чего они проверят всё вместе, что-то вроде нашей совместимости. В общем, я не знаю!

— Странную цену определили за твои мозги, — сказал Чарльз. — Почему лишь пять миллионов?

— Видишь ли, это стоимость одного процента моего интеллекта, то есть, лишь того объема знаний, потеря которого не станет губительной для меня и легко восстановится без всяких стрессовых состояний. В общем, доктор Джонсон объяснял мне всё это, но я сомневаюсь, что объясню тебе так, как он.

— Интересно, значит, полная стоимость твоего интеллекта определена в полмиллиарда. Это так немного. Интеллигенция всё ещё в проигрыше. Очень печально…

— Да, может быть, — безразлично ответил Уитни. — Но вот, что меня, действительно, волнует, так это как мне убедить во всём Лиз…

— Об этом думай меньше всего, Лиз быстро отходит. Поговоришь с ней завтра, когда она успокоится…Её можно сейчас понять…

— Я должен постараться найти подходящие слова…

— В таком случае, — сказал Стивен, — давайте искать их вместе. Я лишь позвоню детям и предупрежу их, что мы здесь. Думаю, что будет лучше, если мы сейчас выпьем для начала по чашечке кофе.

Глава 14

Выйдя из кабинета отца, Джозеф направился к себе в комнату. Теперь он мог вздохнуть свободно. Угроза, которой он так боялся весь этот день, миновала. Он помнил, как сурово посмотрел на него отец, когда он входил в его кабинет, как он дрожал всё то время, когда отец отчитывал его перед братьями и как он вздрагивал и съёживался, когда отец начинал говорить особенно громко и сердито. Но теперь всё кончено, и Джозеф мог вздохнуть свободно. Всё страшное было позади, и теперь он мог пойти в свою комнату и лечь спать.

Но в это же самое время, какое-то другое чувство поселилось внутри него, и оно было в несколько раз сильнее и того чувства страха, которое он ощущал в течение дня, и того чувства облегчения, которое он испытывал теперь, когда шёл по коридору к себе в комнату. Он ещё не до конца понимал, что это было, но уже через несколько секунд после того, как он вышел из кабинета, это чувство полностью охватило его.

Это была обида, горькая обида за то, что там, за дверьми, его отец и братья остались решать серьёзные проблемы, а его отправили спать.

И так было всегда. Ещё в детстве братья отказывались брать его с собой, когда ходили в кино, играть в теннис, шахматы. У Джозефа никогда не было друзей, он не умел общаться со сверстниками. Всё у него получалось слишком грубо, неуклюже. В школе все дразнили его «бегемотом» за то, что он был маленьким и толстым. Когда отец записал его в кружок юных ботаников, он вскоре ушёл из него, потому что его постоянно подгоняли и дразнили «тюфяком». Приходя домой после школы, он часто плакал, уткнувшись лицом в подушку.