Мозг: Тонкая настройка. Наша жизнь с точки зрения нейронауки - [103]

В начале второго десятилетия XXI в. фермерские рынки быстро распространяются по всей стране. «Движение ширится во всех штатах, – говорит Питер. – Таких рынков сейчас стало раз в десять больше, и их число, наверное, уже достигло 10 000». Как считает Питер, дело в том, что люди заново открывают для себя взаимоотношения – не только с едой, но и друг с другом. «Поэтому так популярны книги Майкла Поллана; поэтому мы наблюдаем расцвет устойчивого сельского хозяйства. В нашем перенасыщенном технологиями мире движение за местные продукты дает людям возможность общения. Какой-нибудь циник может сказать, что я слишком романтичен, но здесь, в Вермонте, все на самом деле так. И в других частях страны происходит то же самое. Продукция местных фермеров дешевле, полезнее и интереснее как для производителя, так и для потребителя».

Ферма Хелен и Питера стоит на холме и занимает примерно 56 га пастбищ и кленовых рощ. Она существует с 1804 г. Земля и постройки включены в государственный реестр исторических мест и охраняются Земельным трастом Вермонта. Главный элемент фермерского хозяйства здесь – стадо чистопородных исландских овец, знаменитых своей мягкой шерстью и вкусным мясом. Каждую весну рождаются 40–50 ягнят, которые примерно до восьми месяцев кормятся материнским молоком и травой на пастбищах. После этого лучших животных оставляют для разведения, а остальных продают местным ресторанам и частным лицам. Кроме того, выращивается восемь видов ягод для местных рынков и посетителей фермы, которые могут сами собирать их за определенную плату. На ферме есть магазин, открытый с июня по октябрь, где продаются ягоды, овощи, фрукты, повидло, яйца, баранина, шерсть, пряжа, одеяла и овечьи шкуры. Предприятие приносит доход, однако его недостаточно для того, чтобы полностью обеспечивать семью. Поэтому, как и многим мелким фермерам, Хелен и Питеру приходится работать на стороне: Хелен пишет и редактирует тексты, а Питер читает лекции по сохранению и управлению землями. Дополняют картину семинары Центра за здоровое общество, посвященные устойчивому фермерству; на них в летнее время собираются экологи и общественные активисты.

И Хелен, и Питер довольны разнообразием своей жизни. По их мнению, то, что они, обрабатывая землю, принимают в расчет будущие поколения, имеет более важное значение, чем любые аспекты бизнеса. «Кто-то может раскритиковать наше дело, – говорит Питер, – потому что оно не приносит больших денег, но где есть большие деньги, там обычно нет перемен». И он прав: Скотт Ниринг[27] трудился не ради доходов, так же как Ив Бальфур и Рэйчел Карсон, но именно пример Ниринга помог развитию движения земельных трастов спустя десятилетия после его смерти.

По мнению Питера, неравнодушие к тому, зачем, как и что мы едим, может вернуть ощущение смысла жизни даже самому занятому человеку. Поэтому для домохозяйки из Аннаполиса с кучей долгов и двоими детьми, которых она пытается воспитать посещение местной фермы для сбора овощей становится значимым моментом в ее лихорадочном существовании. Дети узнают, на что похожа настоящая морковка, а мать приобретает более тесные связи с соседями. «С этого и начинаются перемены, – утверждает Питер. – Такие моменты происходят в жизни разных людей по всей стране. В эпоху Интернета движение за свежие продукты помогает людям вернуться к своим социальным корням. То, что начинается на экономических окраинах, в маленьких городках Вермонта или на побережьях, постепенно приобретает государственное значение. И не только в сельских районах. Вспомните такие организации и предприятия, как Just Food в Нью-Йорке, Growing Power в Милуоки и Чикаго или People Grocery в калифорнийском Окленде. В США сейчас примерно 2200 CSA – ферм с общественной поддержкой, и это число быстро растет».

Я еще раз напомнил себе: еда – это культура, имеющая глубокие корни. В различных американских субкультурах имеются замечательные традиции питания и приготовления пищи. Во многих семьях живы воспоминания о том, как готовили вместе с бабушкой, о разговорах и наслаждении каким-нибудь супом. Культурный опыт не ограничивается едой как таковой: за ней стоят коллективная память, этническая идентичность и исторические корни.

В общем контексте человеческой истории эпоха индустриального сельского хозяйства – всего лишь краткий промежуток. Но, как заметила Хелен тогда за ужином, «индустриализация настолько широко и глубоко распространилась повсюду, что два последних поколения американцев уже не представляют, что такое пойти в огород и сорвать помидор». Поэтому, чтобы быть успешным, движение за «настоящую еду» должно перестать быть чем-то доступным лишь ограниченному кругу, должно выйти за рамки романтических образов и глянцевых книжек с картинками и поставить себе целью образование и переориентацию следующего поколения детей, начав как можно раньше прививать им привычки к здоровому питанию и знакомить с натуральными продуктами. Во время Второй мировой войны многие американские общины и семьи дополняли свой рацион, сажая «сады победы»{310}. К 1943 г. таких садов и огородов было более 20 млн (у домов, в парках и на школьных участках), и они производили более 8 млн тонн свежих фруктов и овощей. Сегодня этот опыт вновь востребован благодаря программе пришкольных участков, которая возникла как ответ на эпидемию ожирения и повышение озабоченности здоровьем нации. Это начало культурного пробуждения. С помощью таких программ дети учатся делать выбор, создавая на своих грядках островки надежды на лучшее будущее.