Мозг: прошлое и будущее - [62]

Исследования Вундта строились на интроспекции, и их целью было препарировать структуру сознания и разложить ее на элементы – чувства и ощущения: этот подход получил название структурализм. Вундт писал: «В психологии человек смотрит на себя словно бы изнутри и пытается объяснить взаимоотношения процессов, которые выявляет подобное внутреннее наблюдение».[388] В лаборатории Вундт и его исследовательская группа проводили эксперименты по изучению ментальных ответов на тщательно подобранные внешние стимулы. Вундт стремился уподобить психологию физике, поэтому его сотрудники применяли всякого рода точные измерительные приборы, которые сейчас кажутся устарелыми и диковинными. В арсенал практического психолога входил, например, тахистоскоп – устройство для воздействия на испытуемого зрительными стимулами в течение очень краткого времени, а также кимограф – автоматический механический прибор для записи данных, и хроноскоп, сверхбыстрый секундомер, засекавший миллисекунды[389]. Типичный эксперимент Вундта состоял в том, что его ученики измеряли продолжительность ментального процесса, поместив испытуемого перед тахистоскопом, после чего перед ним мелькал зрительный стимул, а исследователи измеряли, с какой задержкой испытуемый сообщит о своих субъективных ощущениях. Результаты выглядели как список периодов реакции: 30 миллисекунд – на распознавание цвета, 50 – на узнавание буквы, 80 – на то, чтобы сделать выбор, и так далее. По результатам простых измерений, полученных от большого числа испытуемых при разных условиях эксперимента, делались обобщенные выводы. Например, Вундт отметил, что распознавать отдельные буквы готического шрифта, принятого в то время в Германии, труднее, чем романские, однако слова, написанные этими шрифтами, распознаются за одинаковое время; из этого он сделал вывод, что когнитивная операция чтения слова не зависит от распознавания букв, из которых оно состоит[390].

Таким образом, хотя эксперименты Вундта были нацелены на взаимодействие между внутренним и внешним миром личности, в основном его интересовали внутренние процессы, а манипуляции внешним сенсорным миром были лишь средством. Внешние стимулы служили орудием запуска ментальных процессов, которые и были для Вундта подлинным объектом исследования. С точки зрения Вундта, экспериментальная психология «прежде всего воздействует потому, что ведет извне вовнутрь», но «ее внимание главным образом нацелено… на психологическую сторону»[391]. Кроме того, Вундт не считал нужным изучать мозг, а следовательно, старался не углубляться в механизмы, обеспечивающие поступление стимулов в сознание человека и меняющие его. Мозг для него теснее ассоциировался с царством внешнего, физического, он был соединен со Вселенной стимулов, но не имел отношения к царству внутренних психологических явлений. Вундт полагал, что попытки связать эти два царства по большей части спекулятивны и не нужны для понимания сознания. Размышления о физиологии мозга «вынуждают полностью отказаться от поисков практической основы для ментальных наук», – писал он в 1897 году[392]. Подобные взгляды всячески дорабатывал и пропагандировал ученик Вундта Эдвард Титченер, англичанин, который учился в Лейпциге, а впоследствии, осев в Корнельском университете, импортировал структурализм в Америку. Титченер еще сильнее был убежден в необходимости изучать сознание изнутри. «Экспериментальная интроспекция… наш единственный надежный метод познания себя, – уверенно объявлял он. – Другого пути в психологию нет»[393].

Современником Вундта и Титченера был Уильям Джеймс, который читал первый курс по психологии в Гарвардском университете и был научным руководителем первой диссертации по психологии, написанной в Гарварде. Джеймс был отпрыском состоятельного, просвещенного новоанглийского семейства, однако с интеллектуальной точки зрения добился всего сам, поскольку, прежде чем заняться изучением еще не вполне родившейся академической науки, пробовал себя и в искусстве, и в химии, и в медицине[394]. Несмотря на то что Джеймс и его знаменитые европейские коллеги по изучению сознания были собратьями по оружию, Джеймс отзывался о них, мягко говоря, недоброжелательно. Дотошный интеллектуальный подход Вундта и его учеников «истощает терпение и едва ли мог возникнуть в стране, чьи жители умеют скучать», – жаловался Джеймс[395]. Сам он стоял за практическую психологию, нацеленную на исследование сознания и мозга с точки зрения функций, которые они научились исполнять в ходе эволюции, а не компонентов, из которых они состоят.

Всевозможными хитрыми приспособлениями и приборами структуралистов Джеймс не пользовался, однако был целиком и полностью согласен с их мнением, что разум следует изучать изнутри. «Интроспективное наблюдение – вот на что мы должны полагаться в первую очередь, всегда и неизменно… – писал Джеймс. – Я считаю это самым фундаментальным из всех постулатов психологии»[396]. В отличие от Вундта, Джеймс в своем главном труде «The Principles of Psychology» («Научные основы психологии», 1890) поклялся в верности биологическому подходу к сознанию, посвятив первые две главы мозгу. Но хотя Джеймс постулировал, что ментальным процессам соответствуют процессы в мозге, ему было трудно объяснить их причинно-следственные взаимодействия. «Природные объекты и процессы… модифицируют мозг, но не учат его распознавать самих себя», – утверждал он. Таким образом, внешний мир влияет на физиологию нервной системы, но контроль над сознанием и познанием остается делом внутренним. В конечном итоге Джеймс высказывается за дуализм тела-разума: «Предположение, будто состояние мозга каким-то загадочным образом влияет на душу и та реагирует на него своими сознательными аффектами, с моей точки зрения, не выдерживает никакой логической критики».