Мозг: прошлое и будущее - [100]
Мой путь мозга в аквариуме все длился и длился – и вот уже скука сменила и тоску по тому, что осталось в прошлом. Апатию усугубляла притупленность эмоций, которую я ощутил в первые минуты знакомства с доктором Питерсом: теперь я понимал, что все дело в отсутствии взаимодействия мозга с другими органами, которое нейрокомпьютерный интерфейс не мог симулировать. В результате я мог наблюдать самые великолепные пейзажи, самые жуткие сцены человеческих страданий – и это не затрагивало в моей душе никаких струн. В отсутствие источников эмоций я начал уставать от постоянного потока знаний и впечатлений в симулируемом пространстве. Эти знания не к чему было приложить, а впечатлениями не с кем поделиться. Без взаимодействия с реальным миром, без задач, за которые стоило браться, без самых простых сложностей повседневной телесной жизни я лишился значимых целей. Я превратился просто во вместилище данных, поступающих от нейрокомпьютерного интерфейса, в такой же придаток к нему, каким сам он служил для моих маленьких серых клеточек.
Я мечтал вернуться в реальность, хотел, чтобы мой мозг поместили в живое тело, пусть даже и не мое. Мою нервную систему ждало бы избавление даже в теле самого жалкого нищего, самого одинокого наркомана. Страдания, вызванные бедностью и болезнью, вполне уравновешивались бы возможностью стремиться к целям и исполнять обязательства, которые приносили бы искреннее удовлетворение и мне самому, и окружающим. В теле любого человека, лишь бы целого, в любом социальном контексте мой мозг чувствовал бы себя уютнее, чем в нынешнем приниженном положении. Пусть ему сотрут всю память, путь он родится заново в голове младенца – все равно у него будет шанс запылать от страсти и устремлений, которые когда-то были так важны для моего воплощенного «я». Но мне было ясно, что это в принципе невозможно, и тогда я начал мечтать о том конце, которого чудом избежал 54 года назад. Может, инкубатор даст сбой или в мои ткани внезапно проникнет инфекция. Ничего, подожду: у меня в распоряжении буквально вечность.
Однако вместо этого мозг по-прежнему продолжал метаться от одного увлечения к другому, а объем внимания у него все сокращался и сокращался. Симулятор обеспечивал меня всем, чего требовали полушария, а каждый эпизод влек за собой все следующие и следующие – но это вело в никуда. Мы с моим устройством то спешили на лекцию по квантовой гравитации, то мчались в родной город Эйнштейна, то кидались изучать средневековые ремесленные гильдии, то смотрели исторически-документальные фильмы о Вормсском рейхстаге. Или, скажем, наблюдали виртуальное воссоздание путешествий Дарвина, а потом изучали происхождение видов на Мадагаскаре, прослеживали австронезийские миграции – и в результате катались на серфинге у побережья Южной Калифорнии. Я был лишен четкого восприятия времени и поэтому не понимал, сколько длится путешествие вокруг света – 80 дней, часов, минут или лет. Где мы окажемся в следующий миг, определялось случайной фразой в тексте, мелькнувшим лицом, проблеском света, который подослал мне симулятор, – все это заставляло мой подневольный мозг практически рефлекторно сделать следующий шаг. Мысли мои превратились в головокружительную неряшливую мозаику, чувство направления исчезло, превратившись в беспорядочный круговорот непрерывных изменений. Но тут все снова изменилось.
В тот день мой симулятор отключился. А может быть, в ту ночь – в тогдашнем состоянии мне неоткуда было это узнать. Нет, не то чтобы все разом почернело. Дымка нейронной стимуляции, в которую я был погружен, просто превратилась в мозаику мигающих цветных пятен, которые загорались и тускнели, будто далекие фейерверки. Фантомное покалывание в конечностях стало случайным, оно непредсказуемо нарастало и стихало под беспорядочный звон, охвативший слуховую систему. В какой-то момент я ощутил, как по моему ставшему невидимым телу, словно лаская, пробежали мурашки – от ступней до макушки. Потом справа что-то ярко вспыхнуло и тут же рассыпалось на рой разбегавшихся точек. Я заметил слабый ритм, анданте из нескольких нот, то нараставших, то затихавших, едва заметное из-за какофонии – это были сдвоенные толчки, похожие на вибрацию механической системы жизнеобеспечения, благодаря которой мой мозг не умирал. Поток сознания то и дело необъяснимо прерывался – то ли это были припадки нарколепсии, то ли какая-то спазматическая активность, причина которой лежала где-то в моем мозге. Иногда из этой энтропии зарождались короткие сны, главными героями которых становились знакомые лица и места. Один раз я снова увидел жену за столиком «Ла Менте Кебрада», но тут из мглы на меня выскочил огромный бык, и все рассыпалось на красно-фиолетовые пятна.
В последние сознательные моменты я собирался с силами и диктовал эту книгу тому, что осталось от моего нейрокомпьютерного интерфейса. Но поскольку мои впечатления больше не подкреплялись непрерывными входящими данными, я постепенно утратил способность формулировать мысли и отличать истинные воспоминания от ложных. Связных изображений становилось все меньше, и мои чувства начали путаться, сливаться друг с другом. Я уже не мог понять, увидел я или услышал какой-то фантомный звук, ощутил кожей или на вкус фантомное прикосновение. Мысли утратили сложность, сам язык моего сознания преобразился. Слова и картинки перестали быть строительным материалом для идей, уступили место элементарным ощущениям различной частоты, продолжительности и интенсивности, которые играли мне, будто симфонический оркестр. Без симулятора эти чувства, должно быть, возникали просто из машинерии, которая поддерживала жизнь в моих останках, – из-за того, что по жидкости в сосуде шла рябь, менялись температура и влажность в зале, где он стоял, или проходил мимо какой-нибудь случайный посетитель, обдав аквариум волной тепла. Все эти стимулы нарушали тонкое равновесие клеток и химических веществ, из которых состоял мой сохранившийся орган, и запускали каскады реакций, которые иногда порождали сознание. Моя личность растворилась в окружении.
Книга известного словенского историка, академика Словенской академии наук и искусств Йоже Пирьевца, написанная на основе богатейшего архивного материала, не только подробно знакомит с биографией Йосипа Броза Тито, который решающим образом влиял на формирование югославской истории во время II Мировой войны – как организатор партизанского движения, и после нее – как глава социалистической Югославии. Она дает широкую панораму жизни югославских народов с начала XX в. до 1980 г. Большое внимание уделено взаимоотношениям Тито с руководителями СССР И.
Очерк, посвящённый алхимии, её теоретическим положениям и некоторым легендам, связанным с развитием алхимии в России. Все приведённые в статье факты — соответствуют действительности, но их толкование порой весьма фантастично.
Настоящий сборник является первым научным изданием сказок Перро на русском языке, предназначенным для взрослых читателей: до сих пор эти сказки издавались только в качестве детских книжек. В сборник включены не только все сказки Перро, прозаические и стихотворные, но также и некоторые наиболее известные сказки его продолжателей и последователей (д’Онуа, Леритье-де-Впллодон, Лепренс де-Бомон) как образцы французской сказочной литературы XVII–XVIII веков; во французских изданиях эти сказки нередко объединяются со сказками самого Перро. Перевод под редакцией М. Петровского. Вступительная статья и комментарии Н. П. Андреева. Иллюстрации Александра Дмитриевича Силина..
«Все сознают, что нормальная и полезная еда есть еда с аппетитом, всякая другая еда, еда по приказу, по расчету признается уже в большей или меньшей степени злом», — писал академик И. П. Павлов. Перед вами необычная книга. Главная ее особенность состоит в том, что желудок, его заболевания, а также их профилактика и лечение рассматриваются в «контексте» всего организма, в тесной связи с образом жизни и мыслями человека. Автор обращает внимание читателей на множество «мелочей», которым мы обычно не придаем никакого значения, не замечаем их влияния на состояние желудочно-кишечного тракта и здоровье в целом. Книга — не сухое повествование о болезнях, а увлекательное путешествие в мир под названием «человеческий организм». Для широкого круга читателей.
Это уникальное устройство перевернуло наши представления об античном мире. Однако история Антикитерского механизма, названного так в честь греческого острова Антикитера, у берегов которого со дна моря были подняты его обломки, полна темных пятен. Многие десятилетия он хранился в Национальном археологическом музее Греции, не привлекая к себе особого внимания.В научном мире о его существовании знали, но даже ученые не могли поверить, что это не мистификация, и поразительный механизм, использовавшийся для расчета движения небесных тел, действительно дошел до нас из глубины веков.
Пособие призвано развить в школьниках, студентах и начинающих журналистах умение создавать красивые, яркие и точные образы, оставаясь в рамках существующего русского языка, не вульгаризируя его англицизмами, жаргонными словами и разговорной речью низкого уровня. Задача, поставленная автором, довольно амбициозна: не только научить правильной письменной речи, но пробудить вдохновение к созданию таких текстов и дальнейшему совершенствованию. Адресована студентам факультетов журналистики и филологических факультетов, а также тем, кто стремится грамотно и образно излагать свои мысли на бумаге.
Обладатель ученой степени в области теоретической химической физики, старший научный сотрудник исследовательской группы по разработке новых лекарств Скотт Бембенек в лучших традициях популярной литературы рассказывает, как рождались и развивались научные теории. Эта книга — уникальное сочетание науки, истории и биографии. Она доступным языком рассказывает историю науки от самых ранних научных вопросов в истории человечества, не жертвуя точностью и корректностью фактов. Читатель увидит: — как энергия, энтропия, атомы и квантовая механика, составляющие основу нашей Вселенной, управляют миром, в котором мы живем; — какой трудный путь прошло человечество, чтобы открыть законы физических явлений; — как научные открытия (и связанные с ними ученые) сформировали мир, каким мы его знаем сегодня.
Таблица Менделеева занимает в нашем воображении такое же прочное место, как и алфавит, календарь и знаки зодиака. Но сами химические элементы, помимо нескольких самых распространенных: железа, углерода, меди, золота, – покрыты завесой тайны. По большей части мы не знаем, как они выглядят, в каком виде встречаются в природе, почему так названы и чем полезны для нас. Добро пожаловать на головокружительную экскурсию по страницам истории и литературы, науки и искусства! «Научные сказки» познакомят вас с железом, которое падает с неба, и расскажут о скорбном пути неонового света.
Эта книга не только о том, как устроена Вселенная, хотя, казалось бы, разговоров как раз на эту тему следует ожидать от увлеченного астрофизика. Все дело в том, что поклонники и противники Нила Деграсса Тайсона в своих письмах спрашивают его не только об инопланетной жизни, звездных системах, путешествиях в пространстве, параллельных вселенных и прочих космических штучках. Они хотят знать, как относиться к теории эволюции, как построить вечный двигатель, когда ждать конца света, как пережить утрату близкого человека, изменить свою жизнь… И автор осторожно делится своим мнением на этот счет, обнаруживая не только широкий кругозор и интеллигентное чувство юмора – о котором всем известно, – но также и мудрость, и чуткость, и простоту.
Темное вещество, гравитация, возможность межгалактических полетов и Теория Большого взрыва… Изучение тайн Вселенной подобно чтению захватывающего романа. Но только если вы хорошо понимаете физику, знаете, что скрывается за всеми сложными терминами и определениями. В самых головоломных вопросах науки вам поможет разобраться Нил Деграсс Тайсон – один из самых авторитетных и в то же время остроумных астрофизиков нашего времени. Он обладает особым даром рассказывать о сложнейших научных теориях понятно, интересно и с юмором. Новая книга Нила Тайсона – это очередное захватывающее путешествие в мир современной науки.