Мозг армии. Том 1 - [17]

Но не в «обиде» русских славянофилов и русского царизма скрывалось все «зло» Берлинского конгресса 1879 года.

Созданное на Берлинском конгрессе 1879 г. балканское равновесие было полно противоречий, подобно современному Версальскому договору.

Разделенные на части искусственными этнографическими границами) балканские народы продолжали стремиться к дальнейшему национальному освобождению и объединению. Линия национальной политики самостоятельной Болгарии естественно направлялась на населенную болгарами Македонию, оставленную Берлинским конгрессом под властью Турции. Сербия, за исключением Новобазарского Санджака, была не заинтересована в Турции; ее естественные и национальные интересы целиком лежали по ту сторону австро-венгерской границы: в Боснии и Герцеговине, в Кроации, в Словении, в Далмации. Национальные устремления Румынии направлялись на северо-запад и восток: на венгерскую Трансильванию и русскую Бесарабию. Грецию эти устремления, естественно, толкали как и Болгарию, против Турции.

Таковы были результаты «честного маклерства» Бисмарка, который не думал вносить успокоение на Балканы. Для него, наоборот, нужен был непотухающий балканский костер, который, привлекая к себе как Россию, так и Австрию, оставлял бы им минимум возможностей вмешиваться в западноевропейские дела.

Для самой Австро-Венгрии было нежелательно образование сильного славянского государства на Балканах, и если венская дипломатия согласилась на раздел Турции, то только при условии образования мелких славянских государств, которые не могли бы нарушить покоя на берегах Дуная. Образованные конгрессом в Берлине мелкие государства славян на Балканах были не страшны сильной Австрии, и все искусство ее политики должно было заключаться в том, чтобы: 1) не дать им усилиться, а 2) старым, изведанным путем дипломатических интриг включить ближайшие из них в состав Дунайской империи, проповедуя среди них ту же идею национального объединения, но только в обратном порядке.

Эта новая программа для австрийской дипломатии начертана рукой того же «мудрого» Бисмарка. Пример «великой» Германии должен быть воспринят и Австрией. Последняя могла оставить в покое сербскую династию, не посягать на формальную государственную целость Сербии, но все же включить се в состав Австро-Венгрии, как это сделала Пруссия с мелкими государствами.

Этот путь настолько хорошо был усвоен австрийской дипломатией, что она, вступив на него, не покидала уже его вплоть до мировой войны с той разницей, что размеры его расширились, и в состав будущей Дунайской империи должны были войти самостоятельная Румыния и такая же самостоятельная Польша.

Пока что прежде всего следовало не давать Сербии усилиться территориально, не давать ей развиваться экономически -путем получения гавани на побережье Адриатического моря. Одним словом, но следовало из Сербии создавать славянского «Пьемонта», который притягивал бы к себе австрийских славян. Внутренняя политика диктовала и указывала цели для внешней.

Кроме того, «золотой мечтой» австрийских империалистов был план расширения австрийской территории до Эгейского моря, превращение Салоник в австрийский порт и достижение полного господства над восточным побережьем Средиземного моря. Опасность такой экспансии была велика: она наталкивалась на сопротивление России, Италии и балканских государств. Приходилось выжидать, а пока не следовало позволять Сербии овладеть Новобазарским Санджаком и старыми сербскими землями в долине Вардара.

Стараясь путем военного режима проглотить оккупированную Боснию и Герцеговину, варясь в котле собственных внутренних боев отдельных национальностей, Австро-Венгрия в своей балканской политике стремилась: 1) сохранить установленное в Берлине в 1879 году положение на Балканах и 2) завоевать симпатии вновь образованных славянских государств.

В этих своих стремлениях монархия Франца-Иосифа прежде всего встретила сопротивление со стороны русского царизма, потерпевшего поражение в 1879 году, но не терявшего надежды снова дипломатически овладеть балканскими государствами. Борьба за влияние в этих государствах русской и австрийской политикой велась упорно до начала XX столетия, при чем русская дипломатия не раз терпела поражение. Заботливые венские дипломаты в 1885 году, остановив успехи болгар против сербов. расширяли все более и более влияние в Сербии и Болгарии, насадив гуда своих «высокодержавных» креатур.

Но в то же время не в видах австрийской дипломатии было уничтожение Европейской Турции, и Дунайская империя принимала на себя роль защитника «больного человека» от могущих последовать ударов со стороны национально возрождающихся балканских славянских государств. По словам австрийского с.-д. Бауера, Австрия стала «врагом их свободы и их национального объединения, она выступила, как контрреволюционная сила, как покровительница социальной и политической реакции».

В 1853 году Маркс в статье по восточному вопросу писал: «мы видели, как европейские политики в своей закоренелой глупости, окостеневшей рутине и наследственной косности с испугом отворачиваются от всякой попытки ответить на вопрос, как быть с Европейской Турцией, Могучим импульсом для стремления России к Константинополю служит как раз то, при помощи чего ее хотят от него удержать: пустая и совершенно неосуществимая теория сохранения status quo (старого положения)». После Берлинского конгресса удержать вновь образованные славянские государства путем сохранения status quo на Балканах было «закоренелой глупостью» австрийской дипломатии, чем пользовалась дипломатия русского царизма, кстати, не оставлявшая мечтаний о Константинополе.