Мозаика (книга первая) - [61]

— Он нарушил слово, — повторила она. — Он нарушил его трижды.

Хольте ощутила, что страх приковывает её к сидению. Взгляд Ньер — той, что была Ньер — пронизывал, смотрел насквозь. От него ничего нельзя было скрыть. Огромным усилием воли Хольте сумела повернуть голову, чтобы увидеть, боковым зрением, что в салоне никого нет. Все трое остальных стояли поодаль от машины.

- - -

— Он сам признался, — Альваин наклонился ближе к собеседнику, снял очки. — Не знаю, кому. Не то журналисту, не то ещё кому. Тот, конечно, вцепился — захотел увидеть карточку. Через день он утопился.

— Кто, Эммарин?

— Нет, Эммарин повесился. Через неделю. Журналист утопился. Знаете, шёл по мосту, взял — и спрыгнул вниз, — Альваин вновь захихикал. — Ни с того ни с сего. Так всё и началось.

Тигарр потёр лоб ладонью.

— У меня в апартаментах, комиссар, — прошептал Альваин, наклоняясь над бокалом. — Я собирал. Вырезки из газет. Нас словно прокляли, всех. Всё пошло под откос. Я… наверное, я бы выдержал. Но он пришёл, предложил выкрасть карточку. Я был на мели, комиссар. Я сделал это.

Наконец–то. Тигарр утомлённо потёр виски. В голове гудело.

— Кто предложил выкрасть?

— Не знаю. Не знаю его имени. Знаю, что он представлял дом Рекенте. Вы же знаете эту старую сумасшедшую… с её генетической программой, — Альваин рассмеялся. — Я дал им бумаги. На одном условии.

— На каком же?

— Что они убьют её. Когда получат то, что хотят — убьют. И он согласился. Старуха сама говорила со мной, дала мне слово. Что с ней стало? — неожиданно поинтересовался Альваин.

— С эль… — Альваин едва не поперхнулся. — С девушкой?

— Раз вы здесь, с ней ничего не случилось. Со Старухой.

— Инсульт, — коротко сообщил комиссар. — Вы же читаете газеты.

— Кто–нибудь ещё пострадал? Из её дома?

— Более пятидесяти человек, — сухо отозвался Тигарр. — Много убитых.

Альваин захохотал. Он смеялся так долго, что Тигарр хотел было уже вставать и приводить в чувство этого алкоголика.

— Тоже польза, комиссар. Спасибо. Я не зря старался… нечисти стало меньше. Смешно, правда? Слушайте, я больше не могу. Отдам вам вырезки. Там всё есть. Бросьте это дело. Она слышит вас, когда вы произносите её имя. Она ничего не прощает. Никому. Расстояния для неё нет. Остерегайтесь плохо отзываться о ней, если рядом зеркало.

- - -

— Ты обманул меня, — выражение лица эль–Неренн стало злобным. Хольте хотела пошевелиться, что–нибудь сказать — не могла. Остальные так и беседовали снаружи, не обращая ни на что внимания. — Ты предал меня, Альваин.

- - -

— Чушь, — комиссар встал. — Многие люди обижали её, если вы об этом. Я несколько раз отправлял её в «зверинец». Сержант, мой помощник, пару раз приложил её дубинкой. Её многие обижали, Альваин, и все они живы.

— Не может быть. Вы с ней знакомы?!

— Я веду её дело. Она свидетель, не обвиняемая. Вот её хотят убить — очень многие.

— Уже началось, — прошептал Альваин. — Если бы вы только видели её… в этом состоянии…

— Видел, — отозвался комиссар. — У меня дома. Она говорила что–то странное во сне, было такое. И ничего страшного. Спасла жизнь человеку.

— Подружиться, — глаза Альваина округлились. — Как я не подумал. Подружиться. Надо было подружиться с ней… чтобы она не подозревала. Чтобы ничего не заподозрила. Она беспомощна, комиссар. Пока в трансе — беспомощна. Запомните это.

— Вы рехнулись, — комиссар встал. — Я должен бы вас арестовать, Альваин, но меня от вас тошнит. Хватит. Заберу эти ваши вырезки — и всё.

— Комиссар, — Альваин понизил голос, заговорил быстро и сбивчиво. — Я никто. Мне никто не поверит. Вам могут поверить. Это — чудовище. Оно, может быть, не тронет вас. Не знаю, почему она вас ещё не убила. Не позволяйте её инициировать. Не позволяйте ей иметь детей. Будут тысячи, миллионы смертей. Я…

Он замолк. Словно его ударили по лицу. Медленно опустил голову. Взглянул на своё отражение в бокале с пивом.

— Отражение. Она слышала, — проговорил он сипло. — Она слышала меня. Каждое слово.

Он совершенно побелел.

— Довольно, Альваин, — комиссар сделал шаг к нему. — Я отведу вас домой. Успокойтесь и выспитесь.

— Нет! — Альваин хотел крикнуть, но вышел хрип. От него пахло страхом — невероятно сильно и отвратительно. — Это заразно, комиссар! Не прикасайтесь ко мне. Вот, возьмите, — он бросил на пол ключ. — Заберите вырезки. В дальней комнате, в шкафу, в углу. Не думайте о ней плохо, комиссар. Не угрожайте ей вслух. Берегитесь зеркал.

— Идите домой, — комиссар отошёл в сторону. Было видно, что ещё чуть–чуть — и Альваин взбесится от страха. — Я позвоню вам позже.

Альваин рассмеялся — звучало это неприятно — кивнул и побрёл наружу. Старательно избегал прикасаться к другим посетителям. Вышел, запрокинул голову — солнце было почти в зените — постоял, закрыв глаза. Ещё раз кивнул и повернул направо, побрёл по тротуару.

Комиссар взял перчатку, осторожно подобрал ключ. Врач окончательно спятил. Или у него с собой несколько ключей от дома? Ладно. Проводить его, забрать вырезки — и возвращаться.

Он едва успел взять ключ, как снаружи послышался визг тормозов, глухой удар, звон стекла и крики.

Тигарр выбежал наружу. Альваин успел отойти всего на десяток шагов. Он лежал, изломанный, в луже крови, у стены здания. Спортивный «Стриж», сбивший его, замер на боку, у тротуара. Водитель упал рядом с бывшей мировой знаменитостью — но был ещё жив.