Мозаика (книга первая) - [48]

Она успела увернуться. Риккен попала бы прямо в лоб.

— Нет, вон туда, на правый край, — предположила эль–Неренн. Напряглась, ожидая ещё одного взмаха кулаком, но Риккен подумала, взглянула ей в глаза и кивнула. Оставшиеся три десятка кусочков она добавила сама, почти не тратя времени на размышления.

Получился красивый морской пейзаж. Эль–Неренн с удивлением смотрела, как кусочки «сплавляются», срастаются в цельную, безупречно гладкую картину. Надо же! Хозяева не жалеют денег на подобные развлечения.

— Попробуешь? — Риккен жестом предложила эль–Неренн сесть рядом. Тимо и Инни переглянулись. Сама эль–Неренн слышала голос Риккен только тогда, когда «молчунья» дежурила по ночам — из «колокольчика».

Эль–Неренн кивнула.

— Сколько сделать? — спросила Риккен.

— Сделай, как себе, — отозвалась Инни. — Десять и пятнадцать.

Риккен положила ладони на края «картины», резко по ним стукнула. Новые линии разрезов пробежали по поверхности и… «картина» подскочила вверх, распадаясь на «осколки». Эль–Неренн едва не упала со стула от неожиданности. Тимо и Мегин рассмеялись, Риккен — улыбнулась краешками рта.

Эль–Неренн потребовалось не так уж много времени. Все остальные следили за тем, как она собирает, затаив дыхание. Трижды она не была уверена, куда поместить кусочек, и дважды, по примеру Риккен, отмахивалась от Мегин с её советами.

— Семь минут двадцать секунд, — объявила Инни. — Новый рекорд. Рики, ты проиграла! Проиграла!

Риккен кивнула. Вид у неё был довольный — словно не проиграла, а выиграла.

— Ньер, она сделает то, что ты скажешь, — подала голос Мегин. — Такой уговор. Не теряйся!

— Всё, что угодно? — не поверила эль–Неренн.

— Ну, почти всё, — Мегин выразительно посмотрела на Риккен. — «Ушки гладить» она не умеет, лучше Инни попроси. А вот…

Увернуться не получилось. На этот раз Мегин получила по лбу.

— …играть она умеет, — продолжила Мегин, словно сама решила присесть на пол. — Попроси её сыграть.

— Попроси, попроси! — подхватили Инни и Тери. Эль–Неренн взглянула в глаза «молчуньи», та кивнула и вышла из общего зала.

Она вернулась минуты через три с «радужной арфой». Инструмент был небольшим, высотой в локоть и лёгким, а вместо струн — когда его включили — пространство заполнили тонкие мерцающие лучи света, всех цветов радуги. Эль–Неренн зачарованно следила, как Риккен играет — движения пальцев поблизости от лучей позволяли извлекать прекрасные звуки.

Ей показалось, что она помнит и мелодию, и саму песню — несомненно, это была песня. Что–то знакомое.

Там, где осталась… там, где осталась белая мгла… белая снега мгла…

Однако Риккен не доиграла. Вызов. Тряхнула головой, поджала губы и торопливо выбежала из зала. Арфа, всё ещё включенная, осталась на столе. Эль–Неренн протянула руку к лучам — ни звука.

— Зря стараешься, — покачала головой Мегин. — Других она не слушается. Эх, ни разу она не доиграла, всё время что–то мешает…

* * *

Второго полнолуния — второго за время работы в поместье — эль–Неренн ожидала с опаской. Но ночное светило успело взойти — а ничего особенного не происходило. Как в предыдущий раз — некоторое время звенело в ушах, да и прошло. Девушка «вооружилась» — инструменты для ухода за картинами и гравюрами входили в небольшую сумку — и отправилась на второй этаж, в северную гостиную и примыкающие комнаты. Там, где больше всего статуэток и картин — где больше всего работы.

Вроде бы и людей не очень много в доме, и кондиционеры задерживают лишнюю пыль, а проходило всего три дня — и нужно заново чистить.

Хозяева ещё не уснули — Веранно ложится спать далеко за полночь; её двоюродная сестра вообще предпочитала отсыпаться днём. Но они не покидали своих апартаментов. Раз или два эль–Неренн замечала, что младший сын Райвин — так звали двоюродную сестру Веранно — откровенно следит за тем, как она работает. Словно смотрит на учёную обезьяну в цирке. Но мальчишке быстро надоедало это занятие — альбиноска не обращала внимания на взгляды, а когда мальчишка чего–нибудь требовал — всякой ерунды, только чтобы заставить служанку подойти к себе — эль–Неренн была неизменно почтительна и спокойна.

Камин на восточной стене был декоративным. На полке выстроилось целое войско — крохотные глиняные воины, среди которых легко узнавались великие полководцы прошлого. Эль–Неренн улыбнулась и, осторожно поднимая фигурки одну за другой, смахивала с них пыль кисточкой. Оставляла их в точности в том же месте и положении.

— Моя непобедимая армия, — прошептала эль–Неренн, улыбнулась глиняному войску и поклонилась так, как должно приветствовать войско. И тут…

…зазвенело в ушах. Из словно забило ватой — собственное дыхание стало неожиданно громким, звуки дома угасли, исчезли. Эль–Неренн опустила взгляд — шнурок, «колокольчик», не светился. Никто не вызывает её.

Нужно было остаться в комнате, подумала эль–Неренн. Оказалось, в правой руке она сжимает глиняного солдата. Чудо, что не разломила фигурку. Вернула статуэтку на место…

…и ноги перестали держать. Успела схватиться за решётку перед очагом. Тут же полегчало. Шум в ушах становился всё громче. Звуки начали отдаваться эхом.